Невеста трех ветров

— Ты думаешь, что вы проиграете? — спросила тихо.

Джерго поднял взгляд на неё, усмехнулся.

— Нет, мышка. Мы победим.

Она коснулась его рассечённой, обожжённой скулы. А потом осторожно поцеловала. «Наверное, сейчас всё и будет», — вдруг подумалось ей. Обычно, накануне сражения, герои любили героинь. Это было так естественно. И так естественно было женщине отдавать всю себя герою накануне битвы. Ларии стало и неловко и волнительно. Она почувствовала, как внутри разливается жар. «Может быть, мы оба завтра погибнем… Хочу ли я, чтобы он…». Почему-то даже думать о том, что Джерго коснётся её обнажённого тела было очень… Лария смутилась.

Северный ветер заглянул в её глаза и, кажется, что-то в них увидел.

— Нет, Тюленька, — шепнул ей. — Не бойся. Просто побудь со мной сейчас. Расскажи мне сказку. Сможешь? Любую, какую знаешь.

Он лёг, растянувшись во всю длину, и Лария устроилась рядом, глаза-в-глаза.

— Я стесняюсь рассказывать тебе, — прошептала честно. — Я знаю только романтичные и глупые истории. Ты будешь смеяться.

Он без улыбки взглянул на неё, а потом провёл по её светлым волосам.

— Не буду. Обещаю.

Лария прислушалась к качанию корабля, к перестуку колёс. Плыть по незамёрзшей воде всё же легче. На льду корабль потряхивало, он спотыкался, и девушке казалась, что корабль вот-вот развалится.

— Тебе этого точно хочется? — застенчиво снова спросила она.

Северный ветер усмехнулся, но не стал злиться, как обычно.

— Да. Точно. Сказку на всю ночь. Долгую-долгую. Сможешь?

— А разве не лучше перед боем выспаться?

— Не лучше.

Лария никогда не рассказывала одну и ту же сказку дважды. И было странно придумывать для него.

— Далеко-далеко на севере, — зашептала она неуверенно, — жил маленький мальчик. Он жил в огромном ледяном замке, но ему не было холодно, потому что его сердце было ледяное…

Джерго внимательно и с любопытством слушал её, не перебивая, и мало-по-малу Лария расслаблялась, включаясь в повествование, которое сочиняла на ходу. Она сама не заметила, как стала басить, передавая речь горных троллей, пищать, когда говорила принцесса, шипеть, когда появилась царевна-змея.

Северный ветер, уютно подложив правую руку под голову, левой перебирал волосы девушки, не сводя с неё взгляда. Он был непривычно тих и задумчив.

— Тебе точно интересно? — вдруг спросила Лария.

Джерго кивнул.

— И что ей ответил дракон?

— Ты никогда не увидишь его, если не исполнишь три задания, — прошипела Лария. — Ты должна засеять облачное поле молниями, заплести струи реки и почесать мне ледяной хвост.

Северный ветер фыркнул и рассмеялся. А затем перевернулся на спину и опрокинул девушку на себя, уютно устроив на плече.

— Продолжай. Я никогда раньше не слышал таких сказок.

И она вдруг почувствовала себя котом на печке. Потянулась, подтянула коленки, сворачиваясь и устраиваясь поудобнее.

— «Изволь, — ответила принцесса. — Я засею молниями небо и сделаю реке самую роскошную из причёсок. Но чесать тебе хвост?! Фи. Это не достойное занятие для дочери короля!».

* * *

Медведцы тихо пробирались по чужой земле. Не шутили, не переговаривались. Буланая лошадка танцевала под Ульваром, в нетерпении выбрасывая тонкие ноги, но принц удерживал её. Он смотрел на змеившиеся мимо него колонны всадников, на лошадей, перевозящих повозки с катапультами и каменными ядрами, и думал.

Отец приказал ударить кровавым всадникам в тыл… Ульвару не нравилась эта идея. Сначала он и сам хотел поступить именно так, но… Принцу не нравился равный бой. Те, кто плохо знал его, считали младшего сына королевы изнеженным интриганом. И, когда слышали, что Уль с двенадцати лет отбивал атаки всадников на Берлогу — главный город Медвежьего щита — кривили губы и говорили: «ну понятно». Да и сам принц, перекидываясь с придворными картами, предпочитал рассказывать про смешные лагерные истории и любовные похождения. И никогда — про то, как сидел во рву под дождём, дожидаясь арьергарда всадников, чтобы восстать из грязи и вырезать нападавших. Как с небольшим отрядом полз по камням с ножами в зубах к спящему лагерю. Об этом подозревали те, кто хорошо знал Эйдэрда и понимал, что Медведь не даст своим сыновьям никаких поблажек. Но тех, кто знал герцога было ещё меньше, чем тех, кто близко знал Ульвара.

— Грэхэм!

К принцу подъехал седой горбоносый командующий.

— Ваша светлость?

— Катапульты развернуть не к морю, а от моря. На лёд не выходить. Построить войска лицом на запад.

Гэхэм насупил седые брови.

— Герцог приказал ударить врагу в тыл, — прошелестел он неодобрительно.

— Герцог поставил командующим меня, — резко возразил Ульвар. — Если мой приказ не будет исполнен, я лично распоряжусь снести вам голову.

Командующий неодобрительно покосился на принца и поджал губы.

— Выполнять, — бросил Ульвар и пустил лошадку вскачь.

Его зябко передёрнуло. Одобрит отец или нет? Спрашивать поздно, но… С Эйдэрда станется повесить сына на городской площади. «Ну и пофиг», — злобно подумал Ульвар. Он привстал в стременах, разглядывая белеющее море, от льда которого, казалось, исходило сияние. Подозвал оруженосца.

— Вели полку из Медвежьего когтя занять левый фланг на возвышенности.

— Сомкнуть ряды! — разнеслось.

И надо было бы разжечь костры и согреться: до рассвета ждать не менее часа, а то и двух, но… Нельзя. Нельзя, чтобы воинов обнаружили раньше времени.

«Змея торопится, — думал Ульвар, поджимая узкие губы. — Она взяла с собой не больше тысячи людей. Чем меньше — тем надёжнее защитить всадников магией. Да и время можно сократить Если она выступила вчера вечером… Точно, не больше тысячи. Значит, остальные должны подойти позже, следом…»

Он стянул латные рукавицы и подышал на заледеневшие от волнения руки.

«А если нет? Если я неправ?».

Нетерпеливо заржала чья-то кобылка, но всадник быстро уговорил лошадь замолчать.

— Пусть привяжут к мордам лошадей мешки с овсом, — распорядился Ульвар тихо, и один из ординарцев бесшумно двинул коня прочь, относя приказ.

Скрипели катапульты. Мастера старались собирать их споро и тихо, но, конечно, заледеневшее дерево молчать не собиралось.

— Надо бы разведку, — проворчал кто-то в темноте.

— Не успеет разведка-то, — возразил кто-то.

Ульвар вслушивался в дыхание войска. Он чувствовал его неуверенность: горцы не любили равнинные местности. Без кряжей, склонов, скал и ущелий они чувствовали себя открытыми, как на ладони.

«Надо бы тут город построить… Неплохое место, — думал Ульвар, — до щита недалеко. И река как раз».