Невеста желает знать

– Да, Пиппа?

– Сейчас мы можем войти?

Глава 9

Научный дневник леди Филиппы Марбери

Хезед [1] – проблематичная игра, та, которая кажется простой, но оказывается слишком сложной. Например, можно бросить кости, думая, что выпадет число между одним и двенадцатью, но, скажем, выпадение двух и двенадцати почти невозможно. Так почему, если риск выигрыша так велик, хезед настолько привлекает игроков?

1

Вид старинной азартной игры в кости.

В этой игре случая почти отсутствует система, зато в ней есть некая святость.

Мне кажется, что слово «священный» редко имеет смысл с научной точки зрения.

27 марта 1831 года.

За девять дней до свадьбы

В этот момент во всем большом мире не было того, в чем Кросс отказал бы ей.

Не теперь, когда она целый час обольщала его голубизной глаз, сообразительностью, умом и прелестным гибким телом, которого он отчаянно жаждал коснуться. Когда появились те женщины, он думал только о том, как бы защитить ее от разоблачения, закрыв своим телом и ненавидя себя за то, что решился привезти ее сюда, в это мерзкое нечистое место, которого она не заслуживала.

Это недостойно ее.

Как и он сам недостоин ее.

Ему стоило с самого начала рассказать все Борну и позволить избить себя до полусмерти за то, что посмел помыслить о том, чтобы погубить Филиппу Марбери. За то, что возмечтал так к ней приблизиться. За то, что позволил ей себя искушать.

Ибо она была величайшим соблазном, который он когда-либо испытывал.

Когда Филиппа упала с подножки прямо в его объятия, Кросс подумал, что с ним все кончено, потому что ее точеная фигурка и мягкие изгибы, прижатые к нему, вызвали острую боль в сердце. В тот момент Кросс был уверен, что самое жестокое его испытание – поставить ее на землю и отступить подальше от пропасти.

Напомнив себе, что она не для него.

И никогда не будет ему принадлежать.

Но это оказалось чепухой по сравнению с тем, что случилось минутой позже, когда она, зажатая между ним и каменным фасадом здания, заговорила с ним. Ее дыхание овевало его подбородок, отчего во рту пересохло, а мужская плоть затвердела. Это было самым трудным из всего, что ему пришлось сделать за сегодняшний вечер.

Кросс едва не поцеловал ее и чуть не дал им обоим толику счастья.

Боже, помоги ему… на секунду он подумал, что Пиппа сама примет за него решение и возьмет дело в свои руки.

И он хотел этого.

Хотел до сих пор.

Вместо этого она просила его продолжить это безумие: увести ее в клуб и дать обещанный урок. Преподать науку соблазнения.

Она считает его ученым. Безопасным.

Она безумна.

Ему следовало бы усадить Пиппу в экипаж и проводить домой. Не задумываясь. Следовало держать ее подальше от этого места, битком набитого аристократами, которые славно развлекутся, увидев ее. А какие пойдут сплетни!

Конечно, в клубе существовали строгие правила: женщинам, имевшим сюда допуск, настоятельно запрещалось открывать секреты, которые они узнали. А женщины, имеющие свои тайны и желавшие провести время в клубе, тоже обязывались следовать этим правилам.

Однако это все равно ничего не меняет.

– Мне не следовало приводить вас сюда, – сказал он. Слова будто повисли в воздухе между ними.

– Вы обещали.

– Я солгал.

Пиппа покачала головой:

– Терпеть не могу лжецов.

Она смеется над ним. Он услышал веселые нотки в ее голосе. Но в этом голосе звенела и правда. А Кросс хотел, чтобы она о нем думала хорошо.

Эта мысль словно ударила его, и он немедленно выпрямился, едва не поддавшись внезапному порыву оказаться от нее как можно дальше.

Дело не в ней.

Не может быть, чтобы дело было в ней.

Это окружающая ее атмосфера. Филиппа – первая женщина за шесть лет, которую он подпустил так близко. Она пахла светом и весной, и ее кожа казалась невозможно мягкой, а нежные розовые губы так красиво изгибались, когда она улыбалась. Да и сама она была умной и странной и являла собою то, что он обычно не находил в женщинах.

Дело не в ней.

А во всем. Найте, Лавинии и в том, что весь его мир рухнул. Последнее, в чем он нуждался, – это появление Пиппы Марбери в клубе. В его жизни. И в тех неприятностях, которые она принесла с собой. И в том, что она сумела целиком занять его мысли.

Безумие рассеется в тот момент, когда он избавится от нее.

Необходимо избавиться от нее. Сегодня же вечером.

Кросс проигнорировал укол раздражения, вызванный этой мыслью, и постучал в стальную дверь.

– Это другой стук. Леди стучали в ином ритме.

Разумеется, она это заметила. Как замечала все.

– Я не леди, – натянуто бросил он и сам расслышал напряжение в собственном голосе. Но не успел пожалеть об этом. Дверь открылась.

Пиппа, казалось, ничего не заметила.

– Все стучат по-разному, – согласилась она и вошла в коридор, где на обычном месте сидел Эзриел, читая при тусклом свете настенного светильника.

Швейцар устремил мрачный взгляд сначала на Кросса, потом на Пиппу:

– Она не член.

– Она со мной, – отрезал Кросс.

– Член чего? – спросила Пиппа.

Эзриел вернулся к своей книге, проигнорировав обоих. Пиппа нагнулась, чтобы посмотреть на книгу, и удивленно приоткрыла рот: «Гордость и предубеждение»?»

Эзриел захлопнул книгу и уставился на Кросса:

– Тем не менее она не член.

Кросс уничтожающе взглянул на него:

– Значит, нам повезло, что я владелец.

Судя по виду, Эзриелу было на это плевать.

Но Пиппа никак не могла уняться:

– Может, начнем заново? Нас не представили друг другу. Я…

– Кросс, – перебил Эзриел.

– Сознаюсь, она выводит меня из себя не меньше, чем других.

Помедлив, он добавил:

– Валломброза.

Если Эзриел и подумал что-то, то не высказал вслух своих мыслей.

– Пуста. Все на драке. Если не хотите, чтобы ее видели без маски, я бы на вашем месте держался подальше от сборища.

Словно Кросс не считал точно так же.

– Вот уже второй раз здесь упоминается о драке, – вмешалась Пиппа. – Что это такое?

Эзриел пожал плечами.

– Это означает, что идет драка.

Пиппа вскинула брови:

– Вы не самый откровенный джентльмен на свете, не так ли?

– Не самый.

– Вы портите мне все веселье.

– Вполне обычное явление.