Невиданное

Я покачала головой.

Он был участником Движения за равенство в семидесятых. Большую часть жизни он жил за границей, так что он привык, что к нему относятся с уважением. Он не мог жить по здешним правилам.

— А почему он вернулся?

— Он сказал моей бабушке, что это была плата за долг, который он задолжал матери Иды. Это случилось, когда заболел твой прапрадедушка.

— Долг?

— Это все, что известно бабушке. Все, что он когда-либо говорил на эту тему.

Еще секреты, подумала я.

— Что с ним случилось?

Он говорил слишком громко и то, что люди не хотели слушать. Бабушка видела, как ночью его вышвырнула на улицу толпа белых людей — она ничего не могла сделать, чтобы их остановить. Она больше никогда его не видела. После того как его не стало, им с моей мамой некуда было идти. Потом оказалось, что Фиона отдала в распоряжение моего деда кусок участка десять лет назад с условием, что он останется в нашей семье, что его нельзя продавать. Так что бабушка осталась и твоя прапрабабушка дала ей работу.

Блинчики камнем лежали у меня в желудке. Я слышала о линчевателях, но никогда не думала, что такая жестокость может существовать на самом деле. Но здесь она была. Очень реальная.

— Ужасно. Невозможно поверить, что такое действительно происходило.

— Такие вещи иногда происходят до сих пор, — сказал он. Слегка покачав головой, как будто пытаясь понять. — Что-то пошло не так.

В моем сне Фиона использовала те же слова.

— Как… как дом ведет себя с тобой? — Он испытующе посмотрел на меня.

Вопрос казался не имеющим никакого смысла, но я знала, что это не так. Он что-то значил для него, но я не знала, что именно. Слишком много секретов.

— Нормально. Все в порядке.

Наверное, ответ был неправильным. Он казался расстроенным. Внезапно он сказал:

— Твоя мама составила список дел для меня. Зарабатываю деньги на колледж. Увидимся позже.

Я аккуратно убрала за собой, приложив все усилия, чтобы на кухне не осталось ни пятнышка. Мне казалось, что я слышала, как где-то в доме Роза все еще всхлипывает.

Глава 8

Мама с папой вернулись вскоре после этого. Мама была полна энтузиазма от перспективы выставить на всеобщее обозрение такое количество экспонатов из нашей семейной истории на сегодняшнем предварительном показе и непосредственно в музее через десять дней. Сэм и Мэгги тоже появились, их щеки были розовыми от морозного воздуха. Я вспомнила, что вообще-то сегодня официально первый день зимы — солнцестояние — самый короткий день и самая длинная ночь.

— Куда, вы ребята, ходили? — спросила я.

— Наносили визиты, — ответил Сэм. — И играли с маленькой девочкой.

— Маленькой девочкой? Соседка?

— Она нездешняя. — Мэгги кивнула, улыбаясь.

— Хотелось бы мне, народ, пойти с вами, — с легкой завистью сказала я. — В следующий раз разбудите меня и возьмите за компанию.

Сэмми ответил:

— Если маленькая девочка будет не против. — Он взял нашу тетю за руку и потащил ее.

Я поплелась за ними, пытаясь быть не слишком жалкой:

— Куда вы идете?

— Заворачивать подарки, — сказал Сэм.

— Могу я помочь? — спросила я.

Видимо жалобность все-таки просочилась, потому что Сэм великодушно согласился.

— Ты можешь помочь. Но сначала мне нужно спрятать мои подарки, — сказал он. Он пробежал впереди нас по лестнице, и я услышала звук выдвигаемого ящика перед тем, как он высунул голову в коридор. — Теперь можете заходить.

Я села и восхитилась оставшимися подарками Сэма: подушка для мамы, с венком в виде отпечатков ладошек Сэма; наше с Сэмом фото в рамке для офиса папы; четыре прихватки ручной работы для Розы. Я взяла в руки стетоскоп, явно из более раннего периода.

— Для кого это, Сэм?

— Это для Джексона, — ответил он. — Мэгги помогла мне разыскать его в магазине старых вещей.

— Хм, — сказала я. — А откуда ты узнал, что он хочет быть врачом?

— Я просто помню, — непонятно ответил он. — Ты заворачиваешь это, хорошо?

— Конечно, Сэм, это отличный подарок, — слегка завидуя, сказала я. — И мне кажется, у меня есть для него идеальная коробка. Я вернусь через секунду.

Я проделала хорошую работу по упаковке старинного стетоскопа, укладыванию в длинную коробку ткань и разравнивая все складочки. Я позволила Сэму выбрать ленточку, затем соорудила безупречный бант, следуя полученным мною ранее указаниям от получателя.

— Странно, что бабушки не будет с нами в этом году, — сказала я.

— Да, — согласилась Мэгги с ноткой сожаления. — Странно.

Лучше бы я этого не говорила. Эгоистка. Разумеется, Мэгги скучала по бабушке больше, чем я.

— А ты знала твою бабушку? — спросила я ее.

— Да, — ответила она. — Но к тому времени как я выросла, у нее уже были седые волосы и она изменилась. Она не была Фионой из моего воображения — полной жизни красавицей с темно-каштановыми волосами.

Я поняла, что тоже думаю о Фионе как о молодой женщине. Это было слегка странно. Она уже была пожилой дамой, когда предложила Розе остаться в Доме Эмбер.

— А вы дружили с мамой Джексона, как мы с ним?

— Сесилией? — Мэгги легонько улыбнулась и покачала головой. — Она была старше, чем мы с твоей мамой. А мы были в полном восторге от нее — она была так уверена в себе.

— Ты хорошо ее знала?

— Немного, не очень хорошо. Роза никогда не позволяла ей работать здесь, в доме, — она говорила, что папа Сиси перевернется в могиле. И, в любом случае, Сиси весь день занималась — она знала, что станет танцовщицей.

— В Нью-Йорке, — сказала я.

— Да, — кивнула Мэгги. — Это было ее. Она была самой грациозной девушкой — она учила твою маму, как держаться с таким видом, как будто ты принцесса. Энни была такой неуклюжей, когда была маленькой.

— Мама? — с недоверием переспросила я.

— Ну да, — сказала Мэгги. — Она прошла через одну из тех фаз гадкого утенка, когда ей было лет десять или одиннадцать. Она ходила, скрючившись. Сиси заставила ее ходить прямо и верить в себя.

— Я не знала об этом. Вы никогда не рассказывали о ней.