Невидимка

В это время мы услышали, как в дверь кто-то постучал.

– Мы знаем, что ты здесь, открывай.

– Серега, выручай, у тебя осталась "Полная невидимость"?

– Осталась. Но, я же говорю, я уже второй день себя не вижу. Моя гипотеза, что это навсегда.

– Да ты что? И как быть.

– Смотри сам. Я же не знаю, кто там за дверью? Они хотят тебя убить?

– Я думаю, да.

– Тогда, пей. Тогда, выбора нет.

И я выпил.

24.

Сейчас я понимаю, что можно было воздержаться, и не пить, и остаться видимым, нарисовать портрет идеальной незнакомки, и стать знаменитым, и умереть. Или, наоборот, нарисовать, умереть и стать знаменитым. И, может быть, моим именем со временем назвали бы местное художественное училище.

Может быть, они переломали бы мне руки-ноги, но я остался бы видимым и не стал бы рисовать никакую незнакомку, тем более, что у меня были бы сломаны руки. Тоже, кстати, вариант. И я бы сейчас работал на каком-нибудь заводе типа вертолетного, разнорабочим. Наверное, это лучший вариант.

А тогда я просто испугался и был не в состоянии строить такие долгосрочные планы.

В общем, я выпил. Когда эти босховские персонажи сломали замок, перед ними был пустой гараж (мы с Сергеем спрятались в смотровой яме, сели на баллоны с огурцами), валялась форма полковника милиции, пахло самогоном и сигаретами. Но видимых людей не было.

Вот такие дела.

Где Сергей, я не знаю. Может быть, он где-то здесь.

– Сергей, ты здесь, дай знать?

Не дает он о себе знать.

Когда все закончилось, Сергей ушел, сказал, что в эту жизнь надо внести некоторые коррективы. И в ту же ночь авторынок "Фортуна" сгорел. Сгорели все-все машины, Любовь Семеновна лишилась состояния. Зато она жива до сих пор. Кому она нужна без денег, более того - с долгами? Ну и Даша тоже жива, вышла замуж за Алика. Я иногда их вижу вместе.

Живут в Батайске. Я там иногда бываю - зимой, закутавшись шарфами.

25.

Квартиры у меня нет. Какая у невидимки может быть квартира? Ночую в библиотеках или магазинах одежды, заимствую что-нибудь теплое из их репертуара. Проблем с питанием тоже нет. Сами понимаете. Я ворую. Да, да, я вор. Вот так повернулась моя жизнь.

Хотел поехать в Англию, найти Бэнкси, предложить сотрудничество. Но я не знаю языка. Да и как его искать? Он же тоже невидимка, тварь.

А незнакомку Дарью я все-таки нарисовал. На заброшенном заводе у меня есть маленькая мастерская. Но я не могу ее никому показать. Не знаю, как вынести, не привлекая внимания соотечественников. И что с ней дальше делать? Отнести в музей?

В общем, я опять на распутье.

Хотя. Хотя.

В моей жизни есть некоторые плюсы.

Например.

Я могу безнаказанно сказать все, что думаю о том или ином человеке. Подойти и сказать на ухо: "Алик, да ты тварь конченная!" Или: "Любовь Семеновна, чтоб ты сдохла, сучка недоделанная". Этой Любови Семеновне я раз десять такое говорил, пока она не стала ходить с палкой. Если очень длинная палка, не успеешь отскочить.

Еще я люблю придти на встречу с каким-нибудь писателем. Чтобы микрофон стоял, и все смотрели на сцену, а там никого еще нет, потому что он коньяк в туалете для храбрости выпивает.

И вдруг в микрофон: "Раз, раз, раз, меня слышно? Хорошо слышно?" Все молчат, на сцене же никого нет. А это я говорю, продолжаю: "Я смотрю, какие-то стремные у вас в городе телочки. Не то, что у нас в Костроме". А у микрофона никого. Народ - а в основном на такие встречи ходят женщины - ничего не понимает, что за Кострома, что за телочки, но уже не любит писателя. Это я так шучу. Хочу извлечь веселье из своей унылой невидимости. Потому что, невидимость - это страшно. Когда ты в зрелом возрасте, тебе хочется быть на виду. На страницах газет, на экранах телевизоров, в социальных сетях. Но тебя там нет. Даже в зеркале нет. Но я есть. Видите, упала книга (падает книга). Это я. Это я ее бросил.