Невинная для палача
Шрифт:
Это ощущение, когда щетина царапает шею.
Когда пальцы до боли сжимают моё тело.
Когда взгляд, полный желания, прожигает меня насквозь.
– Нравится так, милая? – Валид бешеными толчками врывается в моё тело. До боли и услады. – Не слышу.
– Да. Ты же… Знаешь. Чувствуешь.
– Чувствую, – рвано выдыхает, сжимая мой подбородок. – Как ты течешь на меня. Смазкой брызгаешь пиздец. Такая развратная маленькая журналистка. Моя. Поняла?
Киваю. Кручу головой.
Затылком упираюсь в подлокотник.
Хватаюсь за что-то, но всё равно падают.
Проваливаюсь
Всё тело скручивает пружиной, а после она резко рвётся. Освобождает удовольствие. Кричу до хрипоты, меня разрывает ощущениями. Дрожу, задыхаюсь в чужих руках.
Первое, что чувствую – ненавязчивые прикосновения к телу. Валид гладит мою талию, проводит пальцами по губам. Словно собирает последние охриплые стоны.
Истома охватывает меня, нет сил сказать хоть слово. Прикрываю глаза, а Валид всё сильнее прижимает меня к дивану. Укладывается сверху. Вот-вот раздавит, но это прекрасные ощущения.
Будто так и должно быть.
– Не отключайся, Александра, – тянет мои пряди, приятной болью бодрит. – Я с тобой ещё не закончил.
Глава 27
– Так что с тобой произошло? – спрашиваю, бросая взгляды украдкой. – Упал в лесу и распорол плечо?
– Каждая твоя версия, кис, недалека от правды.
Валид лежит на животе, его рана перед глазами. Перекатываюсь на бок, сдержав в себе стон. Боже, всё тело ноет. Каждая клеточка дрожит от усталости. Каждая!
Сбрось на меня фуру – было бы милосерднее. Потому что Палач беспощадный, беспринципный и очень умелый любовник. По крайней мере, мне кажется, что умелый. Вряд ли есть кто-то, кто может сделать ещё лучше.
И так на грани с остановкой сердца.
Сильнее натягиваю простынь, словно личную броню. Я не знаю, что делать с мужчиной, как вообще с ним разговаривать. То, что происходит, должно закончиться! Это ошибка, оплошность.
Мания.
А мне срочно нужны лекарства.
– Нравлюсь? – Валид хмыкает, поворачивая голову ко мне. – Ты палишь, ягодка.
– А ты всё ещё придумываешь мне разные прозвища. Ещё будут очевидные факты?
– Ага. Кто-то нарывается на порку.
– Нет, никакой порки. Я запрещаю.
Мужчина громко смеётся, уткнувшись в подушку. Ообиженно поджимаю губы, сдувая прядь с лица. Я понимаю, что прав у меня немного, но Валид мог хотя бы притвориться.
Ни капли жалости к растерзанной заложнице.
– Александра, – моё имя в его исполнении звучит сродни «бедовая». – Попробую учесть твои запреты.
И снова ржет. Придурок. Боже, ему четвёртый десяток идёт, а ведёт себя как подросток. Вокруг глаз вырисовываются глубокие морщинки, когда мужчина жмурится от смеха.
Невольно залипаю на Валиде, рассматриваю его. Если забыть о его ужасных поступках... Он кажется красивым. И не таким уж страшным.
Скорее мужественным. Есть в нем мощная внутрення энергетика, которая прошибает остальных. Вызывает невольный трепет.
Восхищение, которое возникает против воли.
– Так нравлюсь или нет, лапуль? – Валид дёргает уголком губ, переворачиваясь на бок. – Не стесняйся. Могу дать тебе погонять балду,
в любое время. Я щедрый.– Не сомневаюсь.
Говорю аккуратно, не зная, что имеет в виду мужчина. Судя по похотливой улыбочке – там совершенно не невинные идеи. Очередная пошлость в его стиле.
Но любопытство сильнее:
– И что это значит?
– Подрочить мне можешь, – хмыкает, а я толкаю его в плечо. – Не зарывайся, Александра.
– А ты не… Прекрати мне говорить такие непотребства.
– Непотребства, – снова смеётся надо мной. – Ты где таких пуританских слов набралась, зай?
– Неважно. В общем, Валид… Фильтруй базар.
Мужчина смотрит на меня внимательно несколько секунд. На его лбу прорисовывается глубокая морщинка, добавляющая пару лет. Валид словно весь замирает. В статую превращается.
И я тоже не двигаюсь, прикусив губу. Подрагиваю от смятения, волнение клубочком сворачивается в груди. Я сказала лишнее.
Палач молчит. Долго. После сдавленно произносит:
– Блядь, Александра…
Громкий смех бьет по ушам. Обиженно хмыкаю, пока Валид падает на спину, не затихая. Маты слетают с его губ вперемешку с новой порцией смеха. Красивого, хриплого смеха, от которого у меня мурашки собираются на загривке.
В эту секунду Валид не кажется ни опасным преступником, ни похитителем. Привлекательный мужчина, с которым я оказалась в одной постели.
Это ощущение живёт всего мгновение, но в груди что-то дёргается.
А после Палач всё портит. Резко садится, чуть морщится. Наверняка задел рану, когда падал на спину. Забылся, а теперь глушит в себе любые признаки боли.
Слова беспокойства почти вылетают, но я вовремя проглатываю их. Молча наблюдаю, потому что не должна сочувствовать Палачу.
И, черт бы всех побрал, не из-за того, что просто ненавижу Хасанова и мне плевать. А потому что он сказал мне так не делать.
– Что там я должен? – опасно невинно интересуется мужчина. Растерянно смотрю на него. – Ты начала выдвигать мне условия, красавица.
– А? – всё ещё не могу собраться, ухватить ускользающую нить разговора. – А-а-а… Ты про базар? Ну… Валид!
Вскрикиваю, когда меня резко опрокидывают на постель. Валид – опасный хищник. Грациозный, быстрый, сильный. Действует так стремительно, что я ничего заметить не успеваю.
Вспышка.
И я снова под мужчиной.
Его жадный взгляд проходится по моему телу. И тонкая простынь – ничего не скрывает. Будто Валид и так всё запомнил, знает идеально.
Сглатываю, чувствуя, как внизу живота собирается возбуждение. Как естественная реакция на близость мужчины. Заученный рефлекс. Нет. Нет! Этого вообще не должно происходить.
– Нет, – повторяю вслух, упираясь ладонями в грудь Валид. – Стой. У меня там всё болит. Не как в первый раз, но для меня такое непривычно. Может… Может, ты вообще меня порвал? Ты не слишком нежничал.
– А ты была не слишком против.
Это будто пощечина моим принципам. Всему, во что я верила. Потому что – против я была не слишком. Такое мизерное слишком, что сейчас тошнить начинает.