Невинная для Варвара

— И не жалко было отрезать косу? — спрашивает внезапно, вновь пальцами волосы перебирая.

— Было жалко, но мне очень хотелось каре.

На самом деле я долго сомневалась. Да и мастер в салоне, как услышала запрос, замахала руками и отказывалась резать прекрасные волосы. Предлагала разные причёски, которые оставят длину. Но в конечном итоге я проявила твёрдость. Нужно ведь когда-то начать исполнять собственные мечты. А об удлинённом спереди и укороченном сзади каре я грезила почти с десятого класса.

— Тебе очень идёт, малышка.

Такой простой комплимент, но ложится теплом на плечи. В кокон окутывает. Я вправду боялась, что ему не понравится, что он будет ругаться.

Помню, на Валиевскую свадьбу Кристина мне ресницы и ногти нарастила, Саид долго на неё орал. И мне тогда сказал, чтобы перестала соглашаться с его женой и вестись на всякую «херню».

Натана отвлекает звонок, он уходит курить на балкон, а я, доев, иду в спальню. Чтобы вещи новенькие развесить по вешалкам. И вообще, нужно теперь ревизию провести, совсем старые отдать кому-нибудь.

Открываю шкаф и обалдело таращусь на пустые полки. Нет старых вещей. Совсем никаких. Кажется, один предприимчивый муж кардинально решил вопрос по избавлению меня от одежды. И мне даже ругаться с ним не хочется.

Разложив новые наряды, подхватываю чистое бельё и зависаю, не зная, что выбрать: тёплую новогоднюю пижаму — штаны с кофтой в едином стиле, или довольно откровенный ночной комплект, состоящий из сорочки на тонких лямках и халатика, который особо ничего не скрывает. Сама не верю, что девчонки уговорили купить этот разврат.

— Мина, — зовёт из коридора Натан.

Скомкав фривольный наряд, швыряю в недра шкафа и торопливо хлопаю дверцей. Разворачиваюсь, как раз когда мужчина в комнату заходит. Прищуривается, смотрит пытливо, будто поймал меня на преступлении. Поднимаю брови, молчаливо спрашивая: “чего звал-то?”.

— Мне отъехать надо, — он уверенно подходит ближе, отодвигает от шкафа и заглядывает. Благо не рыщет по моим вещам, а выуживает свою толстовку.

— Что-то случилось?

— Чёртов Саркисов опять во что-то влип, — ворчит Натан.

— Будь осторожен, пожалуйста, — бормочу, прекрасно ведь помню, где мы благодаря этому Саркисову встретились. Там тоже был субботний вечер.

— Себя не накручивай. И не жди меня. Не знаю, когда приеду, — мужчина притягивает к себе, в губы целует. Сама льну и жмурюсь, не хочу его отпускать.

Проводив мужа, с тяжёлым сердцем возвращаюсь в спальню. После долгих размышлений решаюсь всё же надеть ту развратную ночную сорочку и походить в ней. Вдруг мне будет дико неудобно или холодно. Самообман — страшная сила. В глубине души я хочу встретить в ней Натана. И увидеть реакцию.

В ванной комнате застреваю слишком надолго. Расставляю купленные женские гигиенические средства. Шампуни, маски да кондиционеры для волос. Гели и молочко для тела.

После душа переодеваюсь в сорочку, накидываю короткий халатик и собой любуюсь. Мне нравится собственное отражение. Нравится стрижка и скорректированные брови. И маникюр с нюдовым лаком смотрится неброско, но стильно.

Время в ожидании мужчины растягивается, я откровенно скучаю. Переписываюсь с Алиной и Светкой, рассказываю реакцию Натана. Устраиваюсь под одеялом с электронной книгой. И засыпаю довольно быстро, всё же день был очень насыщенный и долгий.

Просыпаюсь от ощущения чужого присутствия за спиной. Щурясь, моргаю, тусклый свет невыключенного ночника бьёт по глазам, а мозг всё ещё пребывает в дрёме. Вздрагиваю и замираю испуганной пичужкой.

— Тише, это всего лишь я, — мужская ладонь уверенно протискивается и опускается на живот. — Кто-то меня явно ждал, да, Цветочек?

Слова сгорают от прикосновений холодных губ к шее и холке. Мурашки просыпаются, хотя я ещё не до конца очнулась. Он гладит талию, комкает тонкую материю и губами водит по оголённым плечам, открытой шее. Дрожу не то от холода, не то от жара. Хочу перевернуться, но Натан не даёт, слишком тесно прижимается со спины.

Поворачиваю голову, и мои губы тут же накрывают. Он выпил, от него пахнет табаком и алкоголем. Но мне не противно. Наоборот, этот запах в купе с его парфюмом заводит сильнее.

— Моя невинная девочка, — урчит, сильнее прикусывая губу. Его пальцы уверенно оглаживают живот и ныряют под трусики. — М-м-м, моя мокрая девочка.

— Натан! — возмущаюсь его пошлым словам и краснею.

— Тш-ш, — меня затыкают самым действенным способом и торопливо стягивают бельё.

Я в оголённый нерв превращаюсь, от каждого прикосновения жар по телу разрядами проносится. Натан дразнит, кружит вокруг, едва давит подушечками пальцев на самое сокровенное и отступает. Развратно целует, заставляя задыхаться.

Сама ёрзаю и откровенно хнычу. Слишком остро реагирую на его ласки. И вижу эту улыбку. Дьявольскую, шальную.

— Натан, — со стоном тяну, в очередной раз вскидывая бёдра вслед за пальцами.

— Попроси, — вдруг заявляет. — Что ты хочешь, попроси, Цветочек.

— Я… — жар к щекам приливает, аж уши горят. Жмурюсь. Не могу я быть такой откровенной. Мотаю головой.

— Ты ведь хочешь, — урчит, прикусывая мочку уха. Языком водит по раковине. И моё тело судорогами удовольствия сводит. Выгибаюсь, хочу опять перевернуться. Обнять его. — Ну же, Жасмин. Скажи, что ты хочешь.

— Тебя, — выдавливаю.

— Я здесь, — он точно издевается. Тазом толкается, горячая плоть по промежности проезжается и задевает клитор. — Чувствуешь.

— Да, — вздыхаю, жмурясь.

Его пальцы вновь ласкают чувствительный бугорок. А губы скользят по разгорячённой коже, оставляя цепочку поцелуев. Всхлипываю, комкаю пальцами простыни, трясусь от возбуждения, что всё тело в напряжении сковывает.

— Уже на грани, — хриплый голос Натана бьёт по натянутым нервам.

— Не останавливайся! — с мольбой выкрикиваю. — Пожалуйста.

Мужчина усмехается, прикусывает плечо и, подхватив под коленку, закидывает одну ногу назад. Его пальцы порхают вокруг клитора, давят, растирают, уничтожают и бьют по самому центру удовольствия. Ещё немного…

Именно на самом пике Натан рывком заполняет меня. С громким шлепком соединяет, всё нутро лёгким дискомфортом опаляя и жаром наполняя. Это становится последней каплей, искры перед глазами взрываются. Я больше не принадлежу себе, разлетаюсь на мельчайшие частицы и трясусь в ярком удовольствии.