Невинная кровь

После этого мужчина прошел до Шафтсбери-авеню, сел на четырнадцатый автобус до Пиккадилли и, чтобы наполнить карманы необходимой мелочью, протянул кондуктору фунтовую банкноту. На Пиккадилли он заперся в телефонной будке и достал свой ежедневник, на страницы которого занес карандашом все номера, помеченные фамилией Пэлфри — к счастью, она оказалась довольно редкой. Правда, ни один из телефонов не был записан на «Мисс Пэлфри», но Скейса это не смущало. Он где-то читал, что для женщины дать в официальной печати свой номер — значит напрашиваться на непристойные звонки. Просмотрев список еще раз, Норман карандашом пометил магазинный пакет на имя «Мисс Ф.Р. Пэлфри». Зная, что никто никогда не увидит этой надписи, он все же старательно вывел печатные неровные буквы, как можно сильнее изменив почерк. Затем прокрутил в голове подготовленную речь: «Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Йелланд. На скамье в Сент-Джеймсском парке лежала книга из магазина „Фойлз“, принадлежащая, как написано на пакете, мисс Пэлфри. Я подумал: может быть, стоит разыскать по телефону владелицу, чтобы вернуть ей потерю?» — и поднял трубку.

На первый звонок ответил ворчливый мужской голос, который не терпящим возражения тоном заявил, что никакая мисс Пэлфри здесь не живет, велел отнести находку в полицию и тут же оборвал разговор. Но Скейс и сам уже понял, что попытка провалилась. Даже в его собственных ушах слова прозвучали неубедительно, натянуто. Должно быть, собеседник решил, что имеет дело с мошенником, гоняющимся за вознаграждением. Поставив крестик напротив первого номера, Норман принялся набирать следующий.

И чуть ли не с облегчением услышал долгие гудки. Второе имя осталось пока под знаком вопроса.

На третий звонок трубку сняла женщина, вероятно, горничная или гувернантка, которая с сильным иностранным акцентом произнесла: «Мадам ушла за покупками в 'арродс». Скейс объяснил, что ищет не миссис, а мисс Пэлфри, но снова услышал: «Мадам нету дома. Она в 'арродс. Пожалуйста позвонить позже». Норман поставил еще один вопросительный знак, хотя почти не сомневался: это не тот номер, который ему нужен.

Еще одна проба. На этот раз телефон звонил двадцать секунд, и мужчина хотел уже сдаться, когда в трубке раздался детский визг, похожий на паровозный свисток, сквозь который с трудом пробился измученный женский голос. Должно быть, говорившая держала ребенка на руках. Еле дослушав рассказ незнакомца до середины, она нетерпеливо вмешалась: дескать, дочери всего шесть месяцев, а значит, рановато покупать книги и забывать их на парковых скамейках. «Но все равно, спасибо за беспокойство», — прибавила дама и повесила трубку.

Скейс вздохнул и набрал следующий по списку номер. Уж лучше было бы совсем его пропустить! Ответила снова женщина, только безумно старая, судя по скучному, писклявому и дрожащему голоску. Долгое время она вообще не понимала, чего желает собеседник, а потом завела бесконечную беседу со своей сестрой по имени Эдит, явно тугой на ухо, поскольку нудный разговор шел на повышенных тонах, в то время как мужчина вынужден был досадовать про себя и бросать в щель автомата все новые монетки. Эдит заявила, что знать не знает ни о какой книге, однако ее сестра по-прежнему не хотела вешать трубку, видимо, почувствовав личную ответственность за произошедшее.

Запасы мелочи заметно таяли, а Норман двигался дальше по списку. «М.С. Пэлфри, — стояло напротив очередного ряда цифр. — Кальдекот-Террас, шестьдесят восемь». К телефону опять же подошла женщина. Голос прозвучал тревожно, почти испуганно. Незнакомка неуверенно повторила вслед за мужчиной собственный номер, как будто слышала его впервые. Скейс без запинки произнес заученную тираду — и сразу же понял, что на сей раз не ошибся.

— Можно ли мне поговорить с мисс Пэлфри? — закончил он свою роль.

— Э-э-э… Нет. То есть, я хотела сказать, дочери сейчас нет дома.

В это легко было поверить, услышав ее взволнованное придыхание. Мужчина ощутил уверенность, а потом и настоящий восторг.

— А вы не подскажете, как ее найти? Я мог бы написать или позвонить, если вы…

— Что вы! Адрес я дать не могу, а телефона у них все равно нет. Но я обязательно передам ей, когда увидимся. Правда, не знаю, когда это будет. А что за книжка, вы сказали?

Скейс повторил название.

— Похоже на Филиппу. Я хочу сказать, она любит читать о зданиях. А вы не могли бы послать ее нам? Ах да, ведь придется платить на почте. Дочь, конечно, возместит расходы, если вы оставите свой адрес. Хотя вдруг это вовсе не ее книга…

Собеседники помолчали. Несколько мгновений спустя Норман промолвил:

— Пожалуй, лучше я сдам ее назад в магазин. Девушка наверняка обратится туда первым делом.

— Ах да, конечно! — В голосе женщины послышалось облегчение, которое тут же сделало ее словоохотливой. — Это самый лучший выход. Если Филиппа заглянет или свяжется с нами по телефону, я непременно расскажу о вашем звонке. Спасибо, что так побеспокоились. Думаю, дочь сейчас показывает… э-э… подруге достопримечательности Лондона. Книга ей точно пригодится. Завтра пошлю открытку и все напишу.

На этом и порешили. Разговор был окончен, однако Скейс некоторое время стоял, не разжимая пальцев. Теплая, чуть липкая трубка в руке сообщала некую материальную надежность произошедшему. Итак, теперь ему известно, где проживает дочь убийцы — или по крайней мере ее приемная семья. Он знает, что Мэри Дактон и девушка до сих пор вместе, раз женщина употребила в беседе множественное число. И даже разведал, как зовут юную незнакомку. Филиппа, Филиппа Р. Пэлфри. Это имя казалось почему-то самым главным изо всего, что ему удалось выяснить.

5

Согласно карте, Кальдекот-Террас находилась на окраине Пимлико, к юго-западу от моста Эклстон. Норман прошелся пешком от подземной станции «Виктория» по дороге, огибавшей главный вокзал. Если судить только по расстоянию, это было не так далеко от места его прежней работы, но та располагалась на другом берегу реки, а следовательно, почти что в ином городе. Спокойный тупик, застроенный подновленными, но не испорченными домами восемнадцатого столетия, лежал в стороне от широкой и оживленной Кальдекот-роуд. Норман ступил на его территорию решительно, хотя и с беспокойством осознавая: здесь не послоняешься просто так, без дела; за незапятнанными занавесками в длинных высоких окнах могут таиться чьи-то внимательные глаза. Он чувствовал себя нарушителем границы, без права пробравшимся в царство порядка, культуры, уюта и благополучия. Скейс никогда не жил на подобных улицах и даже не знался близко ни с одним человеком, который имел бы тут собственный дом. Хотя разве трудно дать волю воображению и представить образ мыслей местных обитателей? Наверняка они прикидываются, будто чихать хотели на высшую чистоту Белгрейвии; на словах восторгаются преимуществами социально смешанного общества — правда, не до такой степени, чтобы послать своих отпрысков в местную школу; считают своим долгом покровительствовать хозяевам лавочек на Кальдекот-роуд, в особенности молочной и деликатесной; по выходным непременно затаскивают приятелей в ближайшую пивную, где очень любезно ведут себя с барменом и решительно на дружеской ноге — с прочими посетителями.

Норман заставил себя пройти по одной стороне улицы, затем, в обратную сторону, по другой. Чувство вторжения на чужую землю усиливалось с каждой минутой, и вскоре ему начало мерещиться, что на лбу у него полыхают огненные буквы: «виновен». Однако время шло, а никто не окликал Скейса, ни одна из дверей не распахнулась, и занавески на окнах не колыхались. И еще, улица производила какое-то странное впечатление… Наконец он понял, в чем дело: в отсутствии автомобилей у обочины и знаков о частных парковках. Похоже, в этих расчудесных домах есть и собственные гаражи, где-нибудь на задворках, на месте бывших конюшен, в которых когда-то храпели горячие скакуны.

Как же уследить за миссис Пэлфри, если та предпочитает водить машину, а не ходить пешком или пользоваться общественным транспортом? Этой возможности Норман совсем не учел. Впрочем, он тут же воспрянул духом. Как показывает опыт, целеустремленность приносит с собой не только выдержку и уверенность в своих силах, но и удачу. Главное, сейчас на нужном месте и точно знает, где проживает семья девушки. Рано или поздно кто-нибудь из них выведет его на след Мэри Дактон.

Слегка успокоившись по поводу собственного права здесь находиться, Скейс осмотрелся вокруг повнимательнее. Улица впечатляла строгим единообразием; дома различались разве что узорами на полукруглых окошках над входными дверями да орнаментом кованых решеток на балконах. Оградки первых этажей украшали шипы и маленькие ананасы. Колонны парадного крыльца внушали благоговейный трепет, ящики для писем и молоточки блестели начищенной медью. На многих подоконниках располагались цветочные ящики, из которых среди мерцающих вразнобой красных и розовых лепестков герани тянулись пестрые лозы плюща, извиваясь на фоне старинных фасадов.