Невинная в гареме шейха

— Мне надо переговорить с Акилом. Располагайся как дома. Я скоро вернусь.

Оставшись в одиночестве, Силия стала ходить, утопая в роскошных коврах. Она водила рукой по гобеленам, гладила шелковистые подушки и прижимала к щеке бархатные покрывала. Комнатка за перегородкой явно предназначалась под спальню. На низком столике стоял ее саквояж и дорожный несессер, рядом — высокое, во весь рост, зеркало. Здесь же нашлось и еще одно маленькое помещение, где она с изумлением обнаружила медную ванну, наполненную водой с душистыми лепестками. Силия без дальнейших проволочек скинула пыльную одежду и погрузилась в теплую воду.

Она вернулась в шатровую «гостиную» душисто благоуханной, одетой в свободный органзовый наряд цвета заходящего солнца. В ее отсутствие кто-то принес ужин — множество закрытых крышками блюд, источающих восхитительные ароматы. Она как раз изучала их содержимое, когда в шатер вернулся Рамиз.

Он тоже успел вымыться и переодеться. Короткие влажные волосы гладко облепляли голову. На нем был халат любимого им темно-синего бархата. Большой шатер внезапно показался очень маленьким — его заполняло присутствие Рамиза. Обстановка вдруг стала невероятно интимной, значительно лучше, чем даже в гареме. На фоне мягких занавесей и усыпанных драгоценностями покрывал Рамиз словно излучал мужественность. Он казался таким строгим и грозным. Силия безумно занервничала, в животе у нее словно сражались тысячи птичек.

— Нам подали ужин, — сказала она. — Ты хочешь есть?

— Нет, — прямо ответил Рамиз.

— Тогда, может быть, чего-нибудь выпьешь? — Она потянулась к кувшину шербета.

— Нет.

— Как там Акил? — спросила Силия и сама поняла всю нелепость своего вопроса.

— Силия, иди ко мне!

Она поставила кувшин, но с места не сдвинулась.

— Если ты передумала, сейчас самое время об этом сказать.

— Я не передумала. — Она поправила рукав кафтана. — Я просто… ну, как ты знаешь, я никогда еще этим не занималась.

Она попыталась улыбнуться, но дрожащие губы ее не слушались. Она смотрела на него зелеными, как мох, глазами, одновременно с мольбой и неповиновением.

Неотразимый взгляд! Рамиз шагнул к ней и подхватил на руки.

— Тебе нечего переживать по этому поводу. Я все покажу.

Он потерся носом чуть ниже мочки уха и вдохнул чистейший аромат. Коснулся кончиком языка, испробовал на вкус ее кожу. Такое нежное местечко — мягкая мочка и тоненькая кость заушья образовывали маленькую очаровательную складку. Он проник в нее языком, и сердце у него дрогнуло, словно его пронзило клинком кинжала. Он навсегда запомнит это ощущение.

— Рамиз?

— Иди сюда.

Он взял ее за руку и повел в импровизированную спальню. Затем быстро и умело сдернул с Силии одежду — она даже не успела запротестовать. Теперь она стояла перед ним смущенная, обнаженная и сражалась с желанием прикрыть себя хоть чем-то, хотя бы руками.

Такое грубое отношение вызывало у нее растерянность. Инстинкты подсказывали ему проявить нежность. Именно в нежности она нуждалась. Именно этого хотела. Но ей предстояло иное. Они должны закончить то, что начали. Он должен взять то, в чем нуждается, чтобы наконец излечиться от своей одержимости.

— Ложись.

Она без слов повиновалась. Рамиз посмотрел на нее, и у него перехватило дыхание. Она напоминала лунную богиню — смущенно розовеющие щеки, роскошные мягкие губы, белая, как сливки, плоть, розовые соски, темный треугольник завитков между ног, рассыпавшиеся по подушке медно-рыжие волосы.

— Ты прекрасна. — Его голос прозвучал резко и хрипло. Он был тверд. Более чем готов приступить к соитию.

Рамиз стянул через голову свой халат и встал перед Силией донельзя возбужденный. Силия смотрела на него, и ее туг же стало накрывать обжигающе-сильной волной желания. Ощущения усиливал подспудный страх, который она пыталась не замечать. Рамиз казался таким угрожающим. Словно победитель над побежденным — а она побежденной себя и чувствовала. Не считая того, что его меч не был ятаганом. Она как завороженная смотрела на длинный изогнутый «клинок». Не может быть, чтобы он поместился в ее тело.

— Рамиз, — произнесла она и села на постели. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее. — Рамиз…

Она протянула к нему руку.

Он долгим взглядом посмотрел на нее, на мгновение его лицо исказила боль. И он оказался рядом. Накрыл ее собой и с силой поцеловал, прижимая всем телом, своим ртом, руками. Его мужественность настойчиво давила ей между бедрами. Силию потрясла сила его страсти — но и восхитила тоже. Он ласкал и целовал ее, заражая своим плотским желанием, лихорадочно прихватывая плоть языком и зубами, пока Силия не перестала ощущать окружающее. Кожа к коже, жар к жару, смешались их запахи, частое хриплое дыхание. В жилах кипела кровь, пульсирующие тела с безумной силой неслись к какому-то пределу сознания.

Рамиз чуть прикусил ее сосок, и Силия вцепилась ногтями ему в спину. Он обхватил ладонями ее груди. Силия провела пальцами по тугим мышцам его ягодиц. Пальцы Рамиза нащупали ее впадину между ног и осторожно проникли внутрь. Силия застонала. Он принялся ласкать средоточие ее женственности, продолжая до тех пор, пока напряжение и острота чувств не достигли почти непереносимых высот. Силия напряглась, как туго натянутая тетива. Но ласкающие пальцы все не останавливались, и она с криком выгнулась под его руками. Она едва сознавала, что он подготавливает ее и притягивает к себе, пока не ощутила давление его отвердевшего органа.

Силия зажмурилась и сцепила зубы, ожидая толчка и боли, но он входил медленно и осторожно, она чувствовала только, что раскрывается ему навстречу. Она открыла глаза. Рамиз смотрел на нее, на его лице отражалось сдерживаемое напряжение. Он вошел глубже, и Силия застонала. Он тут же остановился. Она притянула к себе его лицо и с силой поцеловала. Потом приглашающе качнула бедрами и снова издала стон, но уже удовольствия. Рамиз медленно-медленно вводил свой меч в ее ножны. Наконец ей показалось, что он достиг предела, но он лишь на секунду остановился и продолжал входить в нее. Снова непереносимое ожидание и продолжение. Затем он медленно вышел из нее и вошел опять, пристально наблюдая за ее лицом. Силия осознала, что снова вот-вот потеряется в огне страсти. На этот раз она прижалась к Рамизу всем телом и ощутила, как ее внутренние мышцы обхватывают его копье, как по ним прокатываются сладкие волны дрожи. Силия инстинктивно откинулась назад, обхватила ногами его талию, и Рамиз толкнулся еще сильнее и выше. Она застонала и вцепилась ему в спину, ощущая, как внутри бегут токи приближающейся кульминации. Но Рамиз все продолжал двигаться в ней, все настойчивее и глубже. В какой-то момент она почувствовала, что он коснулся какого-то чувствительного местечка глубоко внутри, и закричала, потеряв контроль над собой. Ее капитуляция сработала, как спусковой крючок. Рамиз тоже потерял самообладание, продолжая двигаться все с большей быстротой и силой. Силия ощутила, что его копье начинает раздуваться внутри, и в этот момент он резко вышел из нее, излив на живот горячую жидкость. Тяжело опустился сверху и, целуя, крепко обхватил руками, не оставляя между ними никакого пространства. Так, что казалось: они умрут, если разожмут объятия.

Силия лежала, пресыщенная до мозга костей, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, и чувствовала себя невесомой, как перышко. Дыхание Рамиза постепенно выровнялось, и он разжал объятия. Он откатился от нее, и Силия словно с размаху опустилась на землю.

— Я причинил тебе боль?

— Нет.

Ей хотелось, чтобы он снова обнял ее, хотелось утешения и нежных слов, но она понимала, что это невозможно, поэтому просто лежала тихо и старалась держаться спокойно.

— Хочешь есть?

Как ни удивительно, но она действительно почувствовала голод, хотя признаваться в этом было как-то неприлично.

— Я умираю от голода, — с усмешкой сообщил Рамиз. — Пошли.

И не успела она и пальцем шевельнуть, как он подхватил ее на руки и, прижимая к груди, отнес в соседнюю комнату и поставил на ноги.

— Мы не можем есть в таком виде, — сказала Силия, имея в виду, что они до сих пор были полностью обнаженные.

Рамиз вновь усмехнулся:

— Поверь мне — можем.

Он пинками собрал вместе раскиданные по полу подушки, потом поднял со стола огромный серебряный поднос с ужином, установил его на ковер у горы подушек и опустился на них.