Невинное развлечение

— Я пришел к определенному выводу, — сказал он, вставая.

Она смотрела на него, не понимая. Его заявление прозвучало так… недвусмысленно.

— Я не могу позволить вам оставаться наедине с князем.

Он уже вчера это говорил, но что он может сделать?

— Решение может быть лишь одно — я стану вашим телохранителем.

Она была поражена.

— У него есть Владимир. У вас есть я.

Она все еще не могла вымолвить ни слова.

— Я сегодня останусь здесь с вами, — пояснил он.

Она наконец обрела дар речи:

— В моей гостиной?

— Вы не должны считать, что обязаны меня развлекать, — сказал он, показав на разложенные на письменном столе бумаги. — Я принес с собой свою работу.

Боже мой, он намерен здесь поселиться?

— Вы принесли свою работу?

— Мне очень жаль, но я не могу терять весь день.

— О! — только и могла произнести она. А что еще можно было на это ответить? Он ободряюще ей улыбнулся.

— Почему бы вам не взять книжку и не присоединиться ко мне? — спросил он, указывая на диван. — Ах да. Я забыл. Вы не любите книги. Газета тоже годится. Садитесь.

Ей снова потребовалось несколько секунд, прежде чем ответить:

— Вы приглашаете присоединиться к вам в моей гостиной?

Он посмотрел ей прямо в лицо:

— Я предпочел бы свою гостиную, но думаю, что это было бы неприемлемо.

Она кивнула. Не потому, что с ним согласилась. Хотя он, вероятно, именно так и подумал.

— Значит, мы пришли к согласию.

— Что?

— Вы кивнули.

Она перестала кивать.

— Вы не возражаете, если я сяду? — спросил он.

— Сядете?

— Мне надо продолжить свою работу, — пояснил он.

— Работу, — отозвалась она эхом.

Он удивленно поднял брови, и только тогда до нее дошло, что именно имеет он в виду — он не может сесть, пока она стоит.

Она собиралась сказать: «Пожалуйста, будьте как дома», — потому что в нее в течение двадцати лет вбивали правила светского этикета. Но благоразумие и, возможно, чувство самосохранения взяли верх, и она сказала:

— Вам совершенно незачем оставаться здесь весь день.

Он сжал губы, и тонкие лучики морщинок залегли от уголков рта. Во взгляде темных глаз появилась решительность.

Он не спрашивал ее разрешения. Он говорил ей, что делать.

Это должно было бы привести ее в бешенство. Это было именно то, что она ненавидела в мужчинах. А она стояла, и все, что она чувствовала, было… беспокойство, какое-то внутреннее возбуждение. Ей хотелось встать на цыпочки, а тело вдруг стало таким легким, почти невесомым, будто было готово оторваться от пола и взлететь.

Она взялась за спинку стула, чтобы придать себе устойчивости. Наверное, надо было позавтракать.

Хотя это не объясняло того странного ощущения, которое появилось у нее где-то… внизу живота.

Она смотрела на него. Он что-то говорил, но она его не слушала. И не слышала ничего, кроме тонкого внутреннего голоса, шептавшего ей: «Смотри на его рот, на эти губы, на…»

— Оливия? Оливия?

— Простите.

Она крепко сжала ноги, решив, что мышечные движения помогут ей выйти из транса.

Он склонил набок голову. Он выглядел… обеспокоенным? Удивленным? Трудно было сказать.

Надо взять себя в руки. Сейчас же. Она откашлялась.

— Вы сказали?..

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Вполне, — твердо ответила она. Ей понравился собственный тон — оживленный и вместе с тем деловой, с четкой дикцией.

Он продолжал смотреть на нее, но выражение его лица было непроницаемым. А может быть, ей просто не хотелось его понять. Потому что в противном случае ей может показаться, что он смотрит на нее так, словно ждет, что она вдруг залает как собака.

Она натянуто улыбнулась и повторила свой вопрос:

— Вы сказали?..

— Я сказал, что, к сожалению, но я не могу позволить вам оставаться наедине с этим человеком. И не говорите, что при этом будет присутствовать Владимир, потому что он не в счет.

Она вспомнила свой неприятный разговор с князем.

— Я бы так не сказала.

— Хорошо. Стало быть, мы пришли к соглашению?..

— Ну да. О том, чтобы не оставаться наедине с князем Алексеем, но…

Она снова откашлялась, надеясь, что это поможет ей вернуть равновесие. С этим человеком надо быть начеку. Он поразительно умен и будет ходить вокруг нее кругами, если она не будет держать ухо востро. Она никак не могла как следует откашляться.

— Дать вам что-нибудь попить? — спросил он участливо.

— Нет. Спасибо. Что я пыталась вам сказать… вы же понимаете, что я здесь не одна. У меня есть родители.

— Да. — Ее аргумент, похоже, не произвел на него особого впечатления. — Я это понимаю. Правда, я никогда их не видел. Во всяком случае, здесь.

Она нахмурилась, взглянув через плечо в коридор.

— Я думаю, что моя мать все еще спит.

— Вот об этом я и говорю.

— Я благодарна вам за заботу, — сказала она, — но должна заметить, что ни князь, ни кто-либо другой вряд ли нанес бы визит так рано утром.

— Согласен, но я не намерен рисковать. Хотя… — Он на мгновение задумался. — Если ваш брат согласится спуститься к нам и поклянется, что не выпустит вас из виду до конца дня, я с удовольствием ретируюсь.

— Это предполагает, что я хочу, чтобы он был у меня на виду до конца дня.

— Значит, придется остаться мне.

Она посмотрела на него.

Он посмотрел на нее.

Она шевельнула губами, чтобы что-то сказать.

Он улыбнулся.

— Ну что ж… — сказала она. — Я думаю, вреда не будет.

— Вы даже не заметите, что я здесь, — уверил он ее.

В этом она сильно сомневалась.

— Это только потому, что у меня нет других планов на утро, — сообщила она ему.

— Понимаю.

Он сразу же вернулся за письменный стол и стал внимательно читать бумаги, которые принес с собой. Неужели это были те самые документы, над которыми он так усердно работал, когда она шпионила за ним?

Она подошла поближе, схватив со стола какую-то книгу. Ей надо было как-то занять руки, иметь какое-то подспорье, если он заметит, что она внимательно за ним наблюдает.