Неврозы нашего времени

Они обменялись рукопожатиями, и мы оставили довольного Петровича. Оглянувшись, я запечатлела в памяти его недоумевающую рожу, смотрящую то на нас, то на подаренное ружье.

Действительно, спустя полчаса мы добрались до конца длинного туннеля. Вот он, забытый свет! Коридор заканчивался двухметровым отверстием, закрытым металлическими прутьями, за которыми – манящий чистый воздух и широта пространства. Крича от переполнявших нас эмоций и обнимаясь, мы подбежали к решетке. Расстояние между прутьями было достаточным, чтобы без труда пролезла сначала я, а потом и Игорь. Ура, мы выбрались из плена!

На поверхности пока темно, мир по-прежнему во власти ночи.

Я побежала, падая и снова поднимаясь, к манящему горизонту, уходящему в бесконечность. Ночь постепенно сдавала позиции, на безоблачном небе почти не осталось звезд. Холодный, но отчего-то поражающий новизной туман заполнял освобождающееся от покрова ночи земное пространство. Над горизонтом вот-вот покажется солнце.

Я поняла, что мы с любимым носимся как ошпаренные по влажному песку. Неужели это пляж? Присмотревшись, я как сумасшедшая завопила:

– Любимый, ты видишь?! Там впереди море! Мы на побережье! Зайчик мой, там настоящий океан! Ты слышишь?! Океан! Настоящий океан! Помчались?

– Точно! Давай кто быстрей! Это чудо! Ты не представляешь, как я хотел побывать на море!

Игорь ринулся первым, легко обогнав меня, но я не хотела так быстро сдаваться.

Шум прибрежных волн окончательно вскружил нам головы.

Мы добрались до воды, сорвали с себя грязную одежду и нагишом нырнули, смывая с себя все последствия подземных приключений.

Качаясь на волнах, наши тела освобождались от постоянного невыносимого страха, накопившихся проблем и надоевших комплексов.

Я полностью отдалась объятьям океана, впитывая каждой клеточкой живительную влагу. Вода очищала и умиротворяла нас, растворяя в своих целительных глубинах отпечатки позабытых снов…

Экзистенция

Нас окружают и на нас влияют вечные проблемы бытия.

С младенчества мы впитываем вопросы нашего бренного существования, отвечать на которые мучительно сложно: свобода, изоляция, ответственность, смерть. Противоречия сопровождают нас всю жизнь, оказывая постоянное влияние.

Страх смерти был выдвинут философами-экзистенциалистами и продолжен в работах выдающихся психотерапевтов гуманистического направления. Формула возникновения базового невроза менялась. Если ортодоксы психоанализа выдвигали схему «влечение – страх и тревога – симптом», то экзистенциалисты заменили первичный инстинкт: «осознание смерти – страх и тревога – симптом».

Феномен смерти неразрывно связан с нами, мы встречаемся с ним повсеместно, незримо или явно. Друзья и близкие уходят, мы видим катастрофы и преступления, но отрицаем влияние и существование смерти. Нам кажется, что с нами ничего не случится, мы всегда будем здоровы, полны сил и смерть обойдет нас стороной. Но, увы, рано или поздно смерть настигает всех, и надо быть к ней готовым, не отрицать конечность существования. Когда она наступит, нас уже не будет, а значит, страх смерти по своей сути иррационален. Это страх неведомого, поэтому он пугает вдвойне.

Все борются со смертью, каждый своими средствами. Вечные поиски формулы молодости, эликсира бессмертия или хотя бы живой воды – лейтмотив устного народного творчества. Мы стремимся найти бессмертие в потомках, легендах, творческих достижениях и памятных датах. У одного получается, у другого не очень, но все мы продолжаемся в нашей генетике.

Тема смерти табуированна и не дает окончательных ответов. Чем глубже погружаешься в нее, тем легче запутаться и уже не выбраться назад. Сейчас модно изучать загробный мир, называть себя «танатонавтами» и проводить рискованные эксперименты на грани двух миров. Мы хотим заглянуть в замочную скважину, но вопрос смерти по-прежнему не решен окончательно и требует отдельного изучения.

Свобода или зависимость — сильнейшее противоречие повседневности. Мы все попадаем в этот чужой и страшный мир одиночками. Мы не выбираем родителей, страну и время рождения и вынуждены довольствоваться данностью бытия, приспосабливаясь к ней. Но свобода страшит: она предполагает выбор и ответственность за себя самого. Хочется избежать ее, переложить на другого, избавиться от страха свободы. Но она скрыта внутри нас, а от внутреннего голоса убежать невозможно – можно лишь забыться до определенного момента, за которым наступает крах и внутренний апокалипсис с вырождением или перерождением.

Одиночество – неоспоримый фактор нашего бытия, мы проживаем жизнь сами по себе. Нас никому до конца не понять, и мы до конца не понимаем другого, продолжая пребывать в личностном вакууме. Мы рождаемся и умираем в одиночестве и в могиле пребываем тоже поодиночке. Одиночество заставляет искать спутников, растворяться в другом, забываться, влюбляться и привязываться. Но от внутреннего одиночества не сбежать, а растворяясь в других, можно легко потерять себя. Каждому из нас требуется личное пространство, иногда появляется острое желание остаться наедине с собой и прислушаться к внутреннему голосу. Можно иметь много друзей, крепкую семью, но по своей сути мы пребываем во внутреннем одиночестве, лишь скрашивая его и снимая степень напряжения в контакте с другими.

Ответственность предполагает осознание каждого своего шага, способность отвечать за свои поступки и делать выбор. Это тяжкое бремя, и многим из нас хочется снять его с себя, переложив ответственность на кого-то другого, или пребывать в безответственном состоянии.

Случай из психотерапевтической практики: «А годы-то идут!»

Марина выросла в дружной семье и получила достойное образование. Повзрослев, она уехала от родителей в мегаполис, устроилась на престижную работу и стала устраивать личную жизнь. Не все протекало гладко, но Марина не унывала и ждала своего счастья. Она увлекалась и влюблялась, выбирая мужчин слабых, часто недостойных ее, к которым она испытывала больше жалости, чем любви. «Он такой хороший, хочется его пригреть и оставить у себя», – как бездомного котенка, которых она часто подбирала и приносила домой. Кроме котят, в мире существует много бездомных мужчин – вся эта братия вешалась ей на шею, и она принимала их. Они открыто называли себя альфонсами, но жаловались, как им будет плохо, если она их бросит и оставит без средств к существованию. Марина начинала скучать и находить в них недостатки, затем теряла последнее терпение и выгоняла «этих паразитов» вон. После этого она снова впадала в уныние, находила очередных неудачников и вновь заводила отношения, основанные на жалости, но не на любви.

Одновременно она заметила, что тяготится совместным существованием и чувствует себя комфортнее в одиночестве. В душу к себе она редко кого допускала, сохраняя дистанцию и автономию. Родители активно интересовались ее личной жизнью, просили, а позже просто умоляли подарить им внуков. Марина тянула время и оправдывалась, что пока молода и не нагулялась, но внутренне переживала по поводу своего возраста – она приближалась к двадцатипятилетнему рубежу. Девушку стало мучить давления и головная боль, все это усиливалось необъяснимой тревогой, страхом за свою жизнь и сердцебиением, готовым разорвать грудную клетку. Марина испугалась не на шутку и обратилась к врачам.

Последние годы она вела не самый здоровый образ жизни: частенько выпивала, снимая накопившийся стресс, и много курила – минимум пачку в день. После перенесенного «смертельного» приступа она усилием воли завязала с дурными привычками и бросила все силы на выздоровление. Врачи провели полную диагностику организма и поставили таинственный диагноз «ВСД», прописав витамины. Но Марина не успокоилась и отправилась к неврологу, где получила синонимичный диагноз «НЦД», рецепт на гору таблеток и уколов, а также разумный совет отправиться отдохнуть на юг.