Невыдуманные рассказы

Когда они сдернули повязки и поняли, что произошло, то с плачем бросились с кулаками на всю камеру сразу. Еще бы не обидно! Собственноручно со всей свирепостью отрывали себе яйца на глазах у всей хаты, думая, что отрывают их у другого. И Гангрена их успокаивал.

Малолетки, конечно, на всех обиделись. Но им тут же объяснили, что обиженных е… Им ничего не оставалось, как тоже смеяться. Малолетки отходчивые. Так они и хохотали, слезы по щекам. Их потом все просили показать яйца. А самым любопытным они даже разрешали потрогать. И то. Яйца у них стали как хвосты у павлинов. Все удивлялись. Потому как яиц не должно было остаться.

Наутро добросовестный Гангрена написал рапорт. Полхаты отправили на кичу (карцер), а малолеток на больничку. Где они, кстати, встретили свою попкаршу, но уже не проявили к ней никакого интереса.

Если кто-то думает, что я написал о политике в связи с последними событиями и попробует провести параллели, то они, конечно же, проведутся. Но на самом деле я так, безотносительно… Всем привет!

ПРИМЕТА

Пока я вел прием, Вова прошел техкомиссию. Машина весит 1900. Старт с вечера. Ориентирование. По сути, борьба за стартовые позиции в основной гонке. Так как мы ориентируемся плохо, нас первые стартовые номера не интересуют.

Поехали мы аккуратно. Задача — собрать максимум, потренироваться и не убить машину, потому что настоящая гонка начнется только завтра.

Начали с дальних точек, чтобы ближе к темноте вернуться в лагерь, где прямо недалеко от стартовой поляны в каком-то размешанном дерьмище спрятано еще несколько КП.

Идем по GPS на точку. Остается триста метров, догоняем пермяков. Они разворачиваются: «Будем искать другие подходы — там не пройти». Вова у меня только очками сверкнул:

— Что значит не пройти?!

А впереди между оврагом и озером мягкая, ненадежная торфяная дамба. Ни хрена не видно, все заросло. Поползли потихонечку. Сзади парни на квадриках догнали. Мы их пропустили. У одного из-под колеса подпрыгнул здоровенный лосиный рог!

— Вова, — говорю, — давай подберем!

— Нет, — говорит Вова решительно, — примета плохая.

Я схватил рог, кинул в машину. Говорю:

— Про примету я тебе потом расскажу, только напомни.

Размесили всю дамбу, нырнули прямо с нее в глубокое болото.

На спуске ударился своей стороной о березу — сразу вспомнил, зачем каску надевают. Доползли до КП. Один раз подтянулись на лебедке. И стали выходить из болота. Выскочили на брошенную узкоколейку и помчались. Рог сзади скачет.

Вова говорит:

— Расскажи про примету.

Жалко, что ли.

Сидят два зэка на нарах, чифирят. Один, задумавшись, засунул палец в нос. Второй перепугался:

— Не делай так! Не делай! Примета плохая!

— Что такое?! — переполошился весь барак.

— Да если в носу ковыряешься, жена на воле изменять начнет!

Притихли зэки. И вдруг из угла робкий голос:

— Да бог с ним, пусть уж изменяет… Лишь бы в носу не ковыряла…

Мчимся вдаль. Мотор ревет, ветер в ушах. Надо бы Вову спросить, туда ли едем, но уж больно хорошо едем. Выскочили на кладбище.

— Вова, там кладбище было? — спрашиваю.

— Что?

— Куда?!

— Где-то здесь должна быть дорога…

И вот гоняем по кладбищу, горят все фары, глушитель оборванный орет. Говорю:

— Вова, я уже стесняюсь тут ездить! Люди смотрят!

Он говорит:

— Давай! Сейчас чуть прямо, точно должна быть дорога!

И действительно — дорога. Режевской тракт называется. Машины ходят. Развернулись, поехали обратно.

— Эх! — говорит Вова, — надо было раньше свернуть!

GPS заглючил. Ищем лагерь. Начинает темнеть. Остается час. Вышли на размешанный проселок, вваливаем по-серьезному. Надо успеть в лагерь и взять хоть пару точек.

Вдруг подзарядка начинает уходить в минус. Вова орет:

— Все! Туши свет! Не в том смысле! То есть люстру гаси!

Едем на ощупь. Выезжаем к лагерю. В каком-то глиняном карьере видим КП. Жижа такая, как в «Джентльменах удачи». Нырнули без подготовки. Взяли легко. На выходе сели. Зацепились за уазик Горна-Заславского. Вытащились, и вдруг поползла температура. Греемся. Двигатель подклинивает. Глохнем, завестись не можем. У меня даже сил нет на Вову ругаться.

Времени двенадцать. По регламенту в час надо машины закатить в закрытый парк и ремонтироваться нельзя до восьми утра. За оставшийся час скидываем генератор, радиатор и все лишнее.

Спрашиваю Серегу Миронова, у него такая же машина:

— Серега, вы как?

— А мы утонули.

— Где?

— А вон, видишь, там, на глубине, крыша торчит?

— Пошли, Серега, мы тебя вытащим.

А сам уже задумал коварство.

Подогнали «сотку», вытащили Серегу.

Я говорю:

— Серега, у тебя радиатор нормальный?

— Новый.

— А вискомуфта?

— Новая.

— А генератор?

— Новый.

— Тебя-то, — говорю, — мне и надо!

Вова, Самодел и Серега принялись разбирать этого утопленника. А я уже понял, что все получилось, успокоился. Положил карематик, кинул на него спальник, упал и уснул.

Утром смотрим стартовые позиции. Мы двадцать первые. Всегда не здорово начинаем. Но так далеко от лидеров мы еще не стартовали.

За время до старта из двух машин собрали одну. Серега поскучневший, а мы еще до последнего ходим, смотрим, чего у него еще взять. За полчаса до старта перекинули задние амортизаторы. А чтобы Серега совсем не скуксился, мы ему подарили рог.

Выкатились на старт. Ничего лишнего. У меня была бутылка виски хорошего, и я ерзал до последнего: то ли взять, то ли не взять? С одной стороны, вес лишний, да и соблазн. С другой стороны, лежит себе и лежит в бардачке — мешает, что ли? Вова увидел мои терзания и, сглотнув слюну, привел последний аргумент:

— Возьми, мало ли что… Может, раны промывать…

Все конкуренты давно ушли. Вова нервничает.

Я говорю:

— Не дергайся, мы всех догоним в первом же болоте.

— До него еще доехать надо.

Я посмотрел на него подозрительно:

— Может, ты что-то знаешь, но молчишь?

— Нет, — говорит, — вроде все нормально должно быть.

Поехали изо всей силы. Задача — хотя бы несколько экипажей обойти до большого болота. Аккуратно, не убивая машину, пройти его без потерь, втянуться и продержаться сутки.