Невыносимая шестерка Тристы

Достаточным риском…

Почему она не смотрит на меня? Может, я и могу сохранить это в тайне еще на некоторое время, но меня настораживает эта внезапно возникшая дистанция между нами. Я не просто девчонка для секса.

Повернувшись, достаю свой телефон и наушники из шкафчика.

— Мне нравится проводить с тобой время не только в постели, Клэй.

Но она не хочет этого. Или не готова это принять.

Клэй тянется ко мне.

— Лив…

— Просто забудь. — Я отстраняюсь и закрываю шкафчик. — Мэйкон был прав. Он всегда прав. А я сглупила.

Она захлопывает шкафчик и проходит мимо меня, пробормотав:

— Иди в душевую, я сейчас подойду.

— Нет, — возражаю я. — С меня хватит.

Я больше не занимаюсь этим. Все изменилось. Мне хочется пойти на выпускной, и я пойду туда со своей, черт возьми, девушкой. И точка.

Я иду в другом направлении, но кто-то проскальзывает мимо меня и преграждает мне дорогу.

— Привет, — радостно здоровается со мной Хлоя, она улыбается, оглядывая меня с ног до головы. — Ты права. Черный определенно твой цвет.

Я заставляю себя натянуто улыбнуться, пока Клэй пытается скрыть свое рычание.

— Спасибо, — отвечаю я.

Она проходит мимо нас к следующему ряду, и Клэй подбегает ко мне.

— Я не хочу потерять тебя, понимаешь, — шепчет она. — Просто дай мне шанс. Я пока еще не готова. Я не уверена. Что, если это не по-настоящему.

Что, если…

Я хватаю ее за руки и толкаю к шкафчикам, металлический лязг эхом разносится по всей комнате. Она ахает, когда я гляжу на нее, мои зубы чертовски напоминают оскал.

Кто-то выходит из-за угла, и я смотрю на Руби.

— Проваливай.

Она быстро оглядывает меня и Клэй, решает не вмешиваться и скрывается из виду. Я прижимаю ладони к груди Клэй, чувствуя учащенное биение ее сердца.

— Когда твое сердце бьется слишком быстро, — выпаливаю я, — оно не перекачивает достаточно крови к остальным частям твоего тела. Это истощает твои органы, вызывает у тебя головокружение, неспособность дышать, слабость, ты не можешь думать… — Я наклоняюсь, прижимаясь к ней лбом. — Я делаю это с тобой. Не он. Я настоящая.

Отпускаю ее, отхожу на шаг и жду. Жду хоть чего-нибудь. Жду согласия. Отрицания. Жду, когда Клэй поймет, что ей нравится быть со мной, и тот факт, что она готова пожертвовать этим, разбивает мне сердце.

Она стоит там и просто смотрит вниз, ее челюсть дрожит, на лице — чистая агония.

— Я не могу… — произносит Клэй одними губами, прежде чем вновь обретает дар речи. — Не могу рассказать родителям, что я лесбиянка. Я никогда не смогу рассказать им об этом. Они больше не станут смотреть на меня так, как раньше. Я их разочарую.

Боль пронзает мое тело, когда все расплывается перед глазами.

— Тебе не следует говорить им, что ты лесбиянка, — шепчу я. — Ты только должна сказать, что влюблена в меня.

Пожалуйста. Я понимаю, как страшно что-либо менять в своей жизни. Бояться увидеть осуждение в глазах людей, которых любишь.

Но Клэй будет жалеть, что не воспользовалась этим шансом. Она может потерять меня, но никогда не перестанет быть той, кем является на самом деле, и однажды это уже невозможно будет спрятать.

— Просто возьми меня за руку, — бормочу я. — Пожалуйста, возьми меня за руку.

Но она медленно качает головой, слезы текут по ее лицу, когда она отходит назад.

Я делаю шаг вперед.

— Клэй…

Она качает головой и вновь отступает.

— Клэй, не делай этого.

— Прости, — говорит она, вытирая слезы.

И я опускаю руку. Хлопаю рукой по шкафчикам, меня словно охватывает адское пламя.

— Черт бы тебя побрал, — рычу я. — Чтоб тебя! Я говорила тебе держаться от меня подальше. Говорила? Я просила, чтобы ты оставила меня в покое!

Я знала, что так все и будет. Я всегда знала, что она дрянь.

Клэй всхлипывает, и я заглядываю ей в лицо.

— Почему ты просто не оставила меня в покое, а?

Но я не даю ей шанса ответить. Обогнув ее, выхожу из раздевалки и несусь через все еще пустую школу, пока не выбегаю из здания и не оказываюсь в миле от нее за считаные минуты. В легких не остается воздуха, я тяжело дышу и останавливаюсь, согнувшись, в попытке вдохнуть и остановить слезы.

***

Несколько часов спустя мои глаза все еще горят.

Но я перестала плакать. Мне не верится, что я вообще это делала.

Играет трек «Heart Heart Head», пока я приклеиваю одну жемчужину за другой к лифу платья. Лавиния уехала по делам в Майами, поэтому магазин закрыт, музыка тихо играет в мастерской, я здесь одна. И очень благодарна за это. Не хочется возвращаться домой сразу после занятий, и я не в настроении, чтобы общаться с клиентами. Я не включила свет, когда пришла сюда после школы. На мне все еще надеты солнцезащитные очки: не хочу видеть слишком много.

Делаю глубокий вдох и выдох, приклеивая одну жемчужину за другой, и все еще чувствую ее запах с каждым вдохом. Почему я до сих пор чувствую ее запах?

Почему я все еще ощущаю ее вес на себе, как той ночью, когда мы проснулись от ссоры ее родителей? Она так идеально лежала в моих объятиях, и я бы не сдвинулась с места, даже если бы дюжина торнадо направлялась в нашу сторону или где-то поблизости рванула бомба. Я бы умерла там.

Мэйкон был прав. Я бы никогда не закончила это первой.

Ненавижу это чувство. И что, возможно, я, наконец, немного понимаю, что испытывала мама. Но я не хочу понимать. Такого рода отчаяние вызывает жалость.

Я закрываю глаза, прогоняя вновь подступившие слезы, но затем слышу, как хлопает задняя дверь.

Поднимаю голову от рабочего стола и вижу, как Каллум Эймс заходит в комнату. Я напрягаюсь, Майло и еще двое парней из нашей школы — Бейли и Киган — заходят следом за Каллумом.

Все внутри меня напрягается, я не на шутку беспокоюсь.