Нейромантик

– Вас зовут Генри Дорсетт Кейс.

Девушка назвала год и место его рождения, его личный идентификационный номер в БАМА, а также несколько имен, в которых он узнал свои былые клички и псевдонимы.

– И давно вы здесь?

Кейс заметил, что содержимое его сумки разложено на кровати, грязное белье кучками рассортировано по типам. Сюрикен лежал отдельно, между джинсами и трусами, прямо на песочном пластике.

– Где Колодни?

Двое мужчин сидели рядом на диванчике – руки сложены на загорелой груди, на шеях сверкают одинаковые золотые цепочки. Кейс присмотрелся и заметил, что их молодость поддельна: возраст выдают предательские морщинки на костяшках пальцев – то, что хирургия не способна исправить.

– Кто это – Колодни?

– Под таким именем она записана в регистре. Где она?

– Понятия не имею, – сказал Кейс, подошел к бару и налил себе минеральной воды. – Она уехала.

– Где вы были сегодня ночью, Кейс?

Девушка взяла пистолет и положила его себе на колени, дулом от Кейса.

– На Жюль Верн, заглянул в парочку баров, принял свое. А вы?

Он еще не чувствовал уверенности в ногах. Минеральная вода была теплой и без газа.

– Мне кажется, вы не отдаете себе отчета в сложившейся ситуации, – сказал мужчина, сидящий справа, вытягивая пачку «Житан» из нагрудного кармана белой сетчатой рубашки. – Вы серьезно влипли, мсье Кейс. Вам будет предъявлено обвинение в заговоре с целью увеличения автономности искусственного разума.

Из того же кармана он достал золотую зажигалку «Данхилл» и поудобнее устроил ее в ладони.

– Человек, известный вам под именем Армитаж, уже арестован.

– Корто?

Глаза говорившего округлились.

– Да. Откуда вам известно это имя?

Из зажигалки выскочил сантиметровый язычок пламени.

– Не помню, забыл, – ответил Кейс.

– Ничего, вспомнишь, – пообещала девушка.

Их имена, условные имена, были: Мишель, Ролан и Пьер. Пьер, как решил Кейс, выступает в роли Плохого Копа. Ролан принимает сторону Кейса, проявляя к нему участие и даже заботу – после того как Кейс отказался от «Житан», у него нашлась нераспечатанная пачка «Ехэюань», – и будет противовесом холодной враждебности Пьера. Мишель взяла на себя функцию Ангела-Стенографиста, позволяющего себе легкую корректировку развития событий. У одного из них, а может быть, у всех есть в голове передатчик, вероятнее всего, симстим, и поэтому все, что Кейс сейчас скажет и сделает, будет рассматриваться как вещественное доказательство. Но, спросил он себя, превозмогая мучительный отходняк, доказательство чего?

Зная, что он не понимает их французского, они свободно обменивались мнениями. По крайней мере, так казалось. Но Кейс понял из их разговора достаточно много: имена и названия типа Поули, Армитаж, «Чувства/Сеть», «Новые пантеры» выступали над бурным морем парижского французского подобно верхушкам айсбергов. Но при этом вполне возможно было и то, что все эти имена произносились специально для него. Во всяком случае, Молли у них проходила только под фамилией Колодни.

– Вы говорите, что вас наняли для налета, Кейс, – сказал Ролан; его неторопливая речь предположительно должна была создавать впечатление рассудительности, – и что вам неизвестно, какова цель этого налета. Не кажется ли вам странным этот аспект вашего договора? Не будучи ознакомлены с особенностями защитных систем, вы не смогли бы выполнить порученную вам работу. Ведь от вас требовались определенные действия криминального характера, например, вторжение.

Ролан наклонился вперед, уперев руки, покрытые стандартным загаром, локтями в колени и раскрыв ладони, как бы для принятия объяснений Кейса. Пьер безостановочно ходил по комнате: он был то у окна, то около двери. Передающее устройство в голове у Мишель, решил Кейс. Ее глаза ни разу не оставили его.

– Могу я хоть что-то надеть? – спросил он.

Пьер настоял на том, чтобы Кейса раздели донага и внимательнее проверили швы его джинсов. Теперь Кейс он отвечал на вопросы сидя голым на плетеном табурете, сверкая неприлично белой ногой.

Ролан спросил Пьера о чем-то по-французски. Пьер, снова оказавшийся у окна, принялся смотреть наружу через плоский маленький бинокль.

– Non, – ответил он рассеянно, и Ролан многозначительно кивнул, поведя бровью в сторону Кейса. Кейс решил, что наступил подходящий момент для улыбки. Ролан улыбнулся ему в ответ.

Типичные паскудные полицейские штучки-дрючки из детективных книжек, подумал Кейс.

– Послушайте, – сказал он, – я чувствую себя ужасно. В этом чертовом баре я ширнулся, понимаете? Мне хочется прилечь. Вы сказали, что поймали Армитажа. Так идите и допрашивайте его. Меня всего лишь наняли для работы.

Ролан кивнул.

– А Колодни?

– Она уже работала с Армитажем, когда он нанял меня. Она всего лишь мускулы, просто девочка-бритва. Насколько я знаю. А мне известно очень мало.

– Но вам известно, что настоящее имя Армитажа – Корто, – сказал Пьер, не отрывая глаз от мягких пластиковых фланцев бинокля. – И откуда же вам это известно, друг мой?

– Кажется, он сам как-то сказал, что его зовут Корто, – ответил Кейс, ужасно сожалея о своей обмолвке. – У многих бывает по два имени. Вот вы, например. Вас же зовут не только Пьер?

– Нам известно, что в Тибе вам сделали операцию, – сказала Мишель. – Это было первой серьезной ошибкой Зимнего Безмолвия.

Кейс постарался по возможности ничем не обнаружить свое удивление. Это имя еще ни разу не упоминалось.

– Операционные процедуры, примененные к вам, потребовали от владельцев клиник официального использования семи запатентованных самых передовых методик. Понимаете вы, что это означает?

– Нет.

– Это означает, что теперь хирурги черных клиник Тиба-сити владеют пакетами акций трех основных медицинских исследовательских консорциумов. Это идет вразрез с обычным порядком вещей. И привлекло внимание.

Девушка скрестила коричневые руки на своих маленьких острых грудках и откинулась на расписные подушки. Кейс никак не мог решить, сколько ей лет. Говорят, возраст всегда можно прочитать в глазах, но Кейс никогда ничего подобного не замечал. Глаза Жюля Диана, спрятанные за розовым кварцем пенсне, были глазами скучающего десятилетнего мальчишки. Ничто не говорило о прожитых годах и в Мишель, за исключением кожи на костяшках пальцев.

– Мы выследили вас до Мурашовника, там ваш след потерялся. Затем мы снова вышли на вас, когда вы вылетали в Стамбул. Отправившись по найденным следам от аэропорта обратно, мы вышли на сетевые операции вашей «Хосаки», обнаружили, что беспорядки в «Чувствах/Сети» были организованы с подачи вашей компании. «Чувства/Сеть» изъявили горячее желание сотрудничать с нами. Проведя собственное расследование, они обнаружили пропажу личностного конструкта Мак-Коя Поули.

– В Стамбуле, – рассудительно сказал Ролан, – все оказалось еще проще. Ваша женщина засветила контакт Армитажа с секретной полицией.

– А затем вы отправились прямиком сюда, – сказал Пьер, опуская бинокль в карман брюк. – Мы были в восторге.

– От возможности поработать над своим загаром?

– Вы понимаете, что мы имеем в виду, – сказала Мишель. – Если будете прикидываться дурачком, то лишь ухудшите свое и без того тяжелое положение. Мы еще не обсуждали вопрос о выдаче преступника. Вы вернетесь вместе с нами, Кейс, вы и Армитаж. Вопрос в том, куда мы с вами после этого направимся? В Швейцарию, где вы будете выступать только в роли свидетеля на слушании по делу искусственного разума. Или в le БАМА, где вам предъявят доказательства того, что вы принимали участие не только во вторжении в частную компьютерную сеть и воровстве, но и в акте публичных бесчинств, повлекших за собой гибель пятнадцати невинных людей. Ваш выбор?

Кейс вытащил сигарету из пачки «Ехэюань»; Пьер дал ему прикурить от своего золотого «Данхилла».

– Станет ли Армитаж выгораживать вас?

Вопрос был подчеркнут щелчком крышечки зажигалки, притушившей пламя.

Кейс посмотрел на Пьера снизу вверх. В глазах у него плыло. Бетафенетиламин давал о себе знать головной болью и горечью во рту.

– Сколько вам лет, начальник?

– Достаточно, чтобы хорошо понимать, что ты пойман, повязан и на пути к скамье подсудимых.

– Один вопрос, – сказал Кейс, затягиваясь. Дым он выпустил в пах агенту тьюрингового регистратора. – Ваша юрисдикция, ребята. Она имеет здесь силу? Я хочу сказать, не стоит ли пригласить на наши посиделки службу безопасности Вольной Стороны? Это их территория, не так ли?