Нейромантик

Выровняв «Куань» над пляжем, Кейс описал им широкий круг, наблюдая при этом за черной акулообразной тварью в небе еще и глазами Линды – под клубящимися низкими облаками скользил мрачный, бесшумный голодный призрак. Девушка, посмотрев вверх, боязливо пригнулась, выронила собранные для костра дрова и побежала. Кейс знал частоту ее пульса, скорость бега, длину шагов, и все это – с точностью, удовлетворяющей любым стандартам в любой системе единиц.

– Однако ты не знаешь ее мыслей, – сказал мальчик, сидящий теперь рядом с ним во внутренностях акулообразного создания. – Даже я не знаю, о чем она думает. Ты был не прав, Кейс. Жить здесь значит просто жить, не больше и не меньше. Разницы – нет.

Охваченная паникой Линда слепо мечется по пляжу.

– Останови ее, – попросил Кейс, – она может пораниться.

– Я не могу остановить ее, – сказал мальчик с ясными и добрыми глазами. – Это не в моих силах.

– Ты взял себе глаза Ривейры, – сказал Кейс.

Розовые губы чуть раздвинулись, блестящие белые зубы сверкнули в улыбке.

– Но не его безумие. Его глаза мне понравились. – Мальчик пожал плечами. – Мне не требуется маска для того, чтобы разговаривать с тобой. В отличие от моего брата, я сам создаю ту личность, что служит моим посредником для общения.

Кейс по широкому кругу начал медленный подъем, прочь от пляжа и перепуганной девушки.

– Зачем ты все время подсовываешь ее мне, маленький гаденыш? Опять и опять, черт тебя побери, тычешь меня в нее носом. Это ты убил ее, да? В Тибе.

– Нет, – ответил мальчик.

– Зимнее Безмолвие?

– Нет. Я предвидел близость ее смерти. Прочитал это по узорам, вроде тех, по которым ты, как тебе казалось, умел читать танец улицы. Такие узоры действительно существуют. Я – особым, определенным образом – достаточно развит, чтобы понимать эти танцы. Много лучше Зимнего Безмолвия. Я видел ее смерть в том, как она хотела тебя, в магнитном коде замка твоей капсулы в «дешевом отеле», в счетах гонконгского портного Жюля Диана. Я видел все это так же ясно, как хирург видит на экране сканера темный силуэт опухоли в теле больного. Когда она отнесла твой «Хитачи» к своему знакомому, чтобы тот разобрался с ним, не имея при этом ни малейшего представления о том, что там содержится, и еще меньше понимая, каким образом она будет продавать эти данные; когда ее самым сильным желанием было, чтобы ты скорее пришел и наказал ее – я вмешался. Мои методы были значительно тоньше методов Зимнего Безмолвия. Я перенес ее сюда. В себя.

– Зачем?

– В надежде на то, что когда-нибудь смогу перенести сюда и удержать здесь тебя. Но я проиграл.

– И что теперь?

Они приближались к перевернутой вверх ногами облачной стране.

– Не знаю, Кейс. Сегодня вечером сама Матрица задает себе этот вопрос. Потому что ты выиграл. Ты уже выиграл, понимаешь? Ты выиграл в тот миг, когда ушел от нее, тогда, на пляже. Она была моей последней линией обороны. Я скоро умру, в некотором смысле. То же самое произойдет с Зимним Безмолвием. И с Ривейрой, который лежит сейчас за остовом стены в апартаментах моей леди Три-Джейн Мари-Франс – его система «субстанция нигра», средний мозг, не способна более распознавать нейромедиатор допамин, который мог бы спасти его от стрел Хидео. От Ривейры останутся только вот эти глаза – если я сохраню их.

– Теперь надо произнести слово, правильно? Код. Иначе – как же мы выиграем? Иначе нам достанется только дырка от бублика.

– Подключись к симстиму.

– А где Котелок? Что ты сделал с Приплюснутым?

– Мечта Мак-Коя Поули сбылась, – ответил мальчик и улыбнулся. – Даже в большей степени, чем он того желал. Он отправил тебя сюда, а сам бросился штурмовать системы защиты, которым в Матрице нет равных. Подключайся, Кейс.

Кейс подключился.

И оказался в напряженном теле Молли: ее спина – тверда, как камень, руки – на горле Три-Джейн.

– Смешно получается, – сказала Молли. – Я точно знаю, как ты будешь выглядеть. Я видела это, когда Ашпул проделал то же самое с твоей клонированной сестрой.

Молли держала леди Джейн за горло осторожно, почти нежно. Глаза Три-Джейн были широко раскрыты от ужаса и предвкушения; она дрожала от страха и желания. Сквозь занавес парящих в невесомости волос Три-Джейн Кейс увидел собственное лицо, белое как снег, а рядом с собой Малькольма – коричневые руки поддерживают обтянутые кожаной курткой плечи друга из Вавилона, сильное тело распростерто над замысловатыми узорами электронных схем.

– Ты убьешь меня? – пропела Три-Джейн детским голоском. – Да, вижу, что убьешь.

– Код, – сказала Молли. – Скажи голове код.

Полное отключение – выход из Матрицы.

– Да она сама только этого и хочет, – заорал он. – Эта сучка другого и не желает!

Кейс открыл глаза и встретился взглядом с холодным рубиновым взором платинового терминала, украшенного жемчугом и лазуритом. За головой, держа в объятиях Три-Джейн, медленно плавала в воздухе Молли.

– Скажи нам этот чертов код, – сказал Кейс. – Если не скажешь, здесь все останется по-прежнему, и что будет с тобой? Свихнешься точно так же, как свихнулся твой старик? Снесешь здесь все под корень и выстроишь заново? Снова воздвигнешь стены, но только толще, значительно толще, и выше… Я не имею ни малейшего понятия о том, что произойдет, если Зимнее Безмолвие победит, но это хоть что-нибудь да изменит!

Кейс весь дрожал, его зубы стучали.

Тело Три-Джейн расслабилось. Молли по-прежнему сжимала изящную шею девушки, темные волосы Три-Джейн свободно плавали в воздухе, словно водоросли.

– Во дворце герцога Мантуанского, – сказала Три-Джейн, – есть круглая галерея с множеством очень маленьких комнат. Галерея окружает покои герцога; двери, ведущие в комнаты, маленькие и отделаны изящным орнаментом. Чтобы войти в такую дверь, нужно согнуться в три погибели. В этих комнатах живут придворные карлики.

Три-Джейн устало улыбнулась.

– Мне надлежит быть гордой, но, по сути, моя семья практически завершила создание грандиозной версии той же схемы…

Взгляд Три-Джейн стал спокойным, отстраненным. Она повернула голову и посмотрела вниз, на Кейса.

– Возьми же свое слово, вор.

Кейс включился.

«Куань» выскользнул из облаков. Под Кейсом раскинулся неоновый город. Позади бурлила темная сферическая масса.

– Котелок? Где ты, приятель? Ты слышишь меня? Котелок?

Он остался один.

– Похоже, ублюдок сцапал тебя, – сказал Кейс.

Мгновение слепоты – он пронеся сквозь плотный слой информации.

– Пока все это не закончится, ты должен кого-нибудь ненавидеть, – произнес голос Финна. – Их, меня – не имеет значения.

– Где Котелок?

– Это довольно трудно объяснить, Кейс.

Ощущение присутствия Финна окружало его – аромат кубинского табака, запах продымленного засаленного твида и старых машин, отданных на съедение ритуалу ржавления.

– Ненависть придает тебе сообразительности, – продолжал напутствовать голос. – В твоих мозгах очень много мусора, мешающего думать, но ненависть способна смести все это. Тебе необходима ненависть. Электронная защита механического сдерживателя – под той самой башней, которую тебе показал Котелок сразу после того, как вы прорвались через айс. Он больше не будет пытаться остановить тебя.

– Нейромантик, – сказал Кейс.

– Его настоящее имя относится к тому, что я не способен знать. Но он сдался. Все, о чем тебе следует беспокоиться сейчас, это сам айс «Т-А». Не внешние стены, но внутренние вирусные защитные системы. «Куань» сам не справится со всеми теми пакостями, что шныряют здесь на свободе.