Незабудка

Таня заметила его взгляд и догадалась, о чём он размышляет.

– Всё будет в порядке. В Краснодаре, прежде чем отправимся домой, в парикмахерской сделаю короткую стрижку. Пусть мама думает, что я из вредности обрезала косу.

– А как объяснить: почему похудела? Тоже из вредности? – Антон Сергеевич с печалью смотрел на изменившуюся дочь.

– А это благодаря спорту. Три километра туда и три обратно, – пояснила она.

– Не нужно было тебя оставлять с дедом. Мы слишком много на тебя взвалили. – Он взъерошил волосы на голове, как будто пытался прогнать тягостную думу.

– Нет, папа. Вы приняли единственно правильное решение. Я буду благодарна вам за него всю жизнь! – горячо возразила Таня.

– Тебе так понравилось жить у дедушки? – удивился отец.

– Я рада, что успела узнать, какой он замечательный человек.

Её лицо дрогнуло от нахлынувших чувств.

– Паренёк, что провожал тебя, очень расстроился. Кто он? – не удержался от вопроса отец. Он боялся признаться даже себе, насколько переживает. Как сильно изменилась его девочка? И когда она успела стать взрослой?

– Юра – очень хороший друг. Я всё ждала, когда ты спросишь о нём? Тебе плюс за терпение. Мама бы устроила допрос сразу.

Больше Антон Сергеевич эту тему не затрагивал. Стал рассказывать о сыне, которому скоро исполнится два месяца.

Таня вспомнила слова деда: «Этот родился мне на замену».

«Господи, он знал, что долго не проживёт. А радовался каждому дню. Всё знал».

– Папа, вы получили посылку с детскими вещами?

– Да. И вовремя. Такие красивые распашонки, ползунки, а голубое вышитое одеяльце вообще чудо. Когда вы с дедом успели всё купить? – Отец улыбался, вспоминая восторг жены при виде красивых вещей.

– Мы не покупали – это бабушка приготовила. Она знала, что должен родиться мальчик. Все собрала заранее, – пояснила дочь.

– Откуда она могла знать, что за ерунда, – отмахнулся Антон Сергеевич. При всей его начитанности и уму он не любил, когда упоминали о мистике.

– Вот и я думаю, откуда? Дед тоже многое знал – это мы слепые, – задумчиво проговорила Таня.

«Если бы я рассказала о бабочках, отец бы решил: его дочь повредилась умом», – с горечью призналась себе Таня.

ГЛАВА 19

Она подошла к детской кроватке и взяла на руки пухлого малыша:

– Привет, Ванечка, мой маленький братик. Какой ты, толстенький херувимчик! – Увидев подошедшую мать, улыбнулась: – Хорошо выглядишь.

– Правда? Спасибо. О тебе так не скажешь. Похудела. Тебя, дед что не кормил? Зачем-то косу обрезала? Дать бы тебе по одному месту, но ты уже взрослая. Как там дедушка? – Анна Ивановна засыпала дочь вопросами. Она сердилась, ей не нравилось, как та выглядит.

«Уж не болела ли?»

– Мама, теперь с дедушкой всё в порядке. – Голос Тани дрогнул. – А коса надоела, – пояснила она свой поступок.

– Ванечка подрастет, и мы все вместе проведаем дедушку.

Анна Ивановна забрала ребенка и пошла в спальню.

Ей не стали говорить о смерти отца, пока она кормит малыша. Боялись: от переживаний потеряет молоко. Решили подождать, пусть Ваня подрастет. Возвращение Тани домой объяснили тем, что сдать экзамены удобнее в своей школе. Анна Ивановна уложила сына спать и накрыла стол к обеду.

– Мне не хочется признаваться, но тебе со стрижкой лучше. Правда, ты стала какая-то другая. – Она пристально рассматривала дочь, не понимая, что её тревожит.

– Какие новости в школе? Как Женька? – Таня мечтала услышать о Лукьянове хоть что-нибудь.

– С Женей беда. Она уже три недели лежит в больнице с переломом ноги. Возникли какие-то осложнения, но не это главное – у неё неприятности. Кто-то угостил её конфетами, а оказалось это наркотики, похожие на драже. Бедная девочка. – Она вздохнула и посмотрела на мужа. – Определенно, что-то не так. Вы оба ведете себя странно.

– У тебя начинается паранойя, – успокоил жену Антон Сергеевич.

– Я схожу в больницу. Проведаю Женю, – сообщила Таня, вставая из-за стола.

– Конечно, сходи. Возьми яблок, апельсинов. Только конфет не надо, у неё на них теперь аллергия, – усмехнулась Анна Ивановна.

Таня с удовольствием прошлась пешком до больницы. Посёлок уже приобрёл нарядный весенний вид. Люди готовились к пасхе: в большинстве дворов обрезанные деревья подбелили, освежили побелку на домах, а на заборы нанесли свежую краску.

В палате, кроме Женьки, ещё лежала старушка и забинтованная, как мумия девочка.

– Привет, – сказала Таня, усаживаясь на стул возле кровати.

Стены в больнице покрасили в симпатичный абрикосовый цвет. Вид портил только поцарапанный, с облупившейся краской подоконник и мутные стекла окон.

– Ты приехала? Когда? – упавшим голосом произнесла Болотина.

Женька почему-то была недовольна и раздосадована.

Радость Тани от встречи с подругой стала затухать, как свеча на ветру.

– Сегодня в десять утра, – ответила ничего не понимающая Таня. Раньше подружка была такой эмоциональной, доброй, даже немного навязчивой.

«Неужели все так быстро меняется? Стоит надолго уехать и все словно чужие», – расстроилась она.

– Ты никого из наших одноклассников не видела? – с напряжением в голосе поинтересовалась Женя.

– Нет. Никого. Ты первая. Что с тобой произошло? – Таня посмотрела на лицо подруги, которое вмиг просветлело от этих слов.

«Кажется, она чего-то боится. Очень интересно, что это значит?» – недоумевала Таня.

– Мы с Лешей ехали на мотоцикле, а два придурка врезались в нас, – коротко объяснила произошедшее с ней несчастье Болотина.

– А как Саченко, что с ним?

– Всё в порядке. Только синяки, а мне досталось. Сейчас хотя бы голова не болит, раньше гудела как колокол, – пожаловалась Женя, устраиваясь, на кровати удобнее.

У неё изменилась стрижка. Теперь Болотина смахивала на Мирей Матье¹⁸. Карие глаза знакомо с любопытством заблестели.

– Тебе очень идет новая стрижка, – похвалила причёску Таня. – Как дела в школе? – Она постаралась не показать волнения. Сердце ухнуло в низ.