НЕЗАБВЕНИЕ

Кое-какие термины из энциклопедии оказались Кире знакомы, потому что мама её работала фармацевтом. Когда в школе заканчивался последний урок, Кира любила отправиться к маме в аптеку. Она шла по Садовой улице, размахивая портфелем, проходила вдоль высокой чугунной ограды, за которой виднелся парк, у дворца культуры поворачивала на Уральскую и по липовой аллее шагала к высокому дому с рельефным фасадом и маленькими балконами, по краям которых тянулись кованые перила.

Кире нравились аптечные запахи, бутылочки, колбочки, маленькие весы. На этих весах развешивали порошки, которые запечатывали потом в пергаментные пакетики.

Она обожала спускаться по каменной лестнице в аптечный подвал. Там было холодно и пахло лекарствами. Вдоль стен тянулись шкафы с рядами бутылей из коричневого стекла.

Кира любила наблюдать за приготовлением лекарств. В эти минуты она отстранялась от мыслей о школе, от домашних заданий и прочих всяческих мелочей. Её доверчивый взгляд был весь устремлен на маму. Та садилась за белоснежный стол и загадочно улыбалась:

– Сейчас я буду готовить микстуру от кашля.

Мама брала крошечные гирьки и ставила их на весы.

– Сначала я отвешиваю ноль целых две десятых грамма термопсиса, – говорила она.

– А что такое ноль целых две десятых? – спрашивала Кира.

– Смотри, в этой коробке лежит десять пакетиков. Сейчас ты возьмешь из неё два пакетика. Вот это и будет две десятых, – улыбаясь, объясняла мама.

– Понятно, – кивала Кира.

– Сейчас я налью во флакон дистиллированную воду, сюда же – бикарбонат натрия, бензоат натрия.

Названия были таинственные и певучие.

– Но это ещё не всё. Потом добавляю кодеин и сахарный сироп.

– Потому-то микстура от кашля такая сладенькая? – спрашивала Кира.

– Потому-то, – с веселой улыбкой отвечала мама.

– Сейчас я долью нашатырно-анисовые капли и микстура будет готова.

Стеклянные флакончики, баночки с мазями светились под лампами. Мама снова наливала разные жидкости в пузырьки, закупоривала, наклеивала этикетки. В тишине лишь слышалось легкое бряцание гирек, да время от времени звякали склянки.

Первый учебный год промелькнул для всех незаметно, и в конце мая предстояло выполнить итоговые задания по разным предметам. После контрольной работы по арифметике, на следующий день, Анна Степановна начала выдавать тетради, объявляя при этом оценки. Перед фамилией Киры был чуть ли не весь класс, но вот, наконец, очередь дошла до неё.

Анна Степановна, сурово прищурившись, произнесла:

– Уварова – «единица»!

Она, сдвинув к переносице брови, двинулась в сторону Киры, остановилась у парты, положила тетрадь и ехидно поджала губы.

Тотчас все ахнули от удивления и обернулись.

– Останешься после уроков и перепишешь! – грозно сказала Анна Степановна.

Когда Кира раскрыла тетрадь, то увидела, что в примерах не было ни единой ошибки, но страница крест-накрест перечёркнута красным, внизу стояла отметка «1» и в скобках написано «единица», а ниже добавлено «Переписать чернилами!».

Кира вместе с двоечниками осталась после уроков. Она вынула из пенала шариковую ручку, старательно переписала контрольную и подняла руку.

Анна Степановна, сердито взглянув, спросила:

– Уварова, ты закончила?

Кира, кивнув утвердительно, ответила коротко:

– Да.

Анна Степановна подошла и, взяв у неё тетрадь, перелистала страницы. Тут лицо её вытянулось:

– Уварова! Я что сказала? Переписать чернилами!

Она положила перед Кирой тетрадь и несколько раз ткнула пальцем в середину листа.

– Чернилами! Переписать чернилами!

Кира переписала. Шариковой ручкой. И подняла руку. Анна Степановна приблизилась к ней и сурово взглянула в лицо: голубые глаза Уваровой победно сияли. Анна Степановна открыла тетрадь; давя ручку, перечеркнула страницу красным, поставила единицу и хлопнула по парте ладонью.

– Переписать! Чернилами!

Но эта маленькая блондинка с курносым носом и пухлыми губками была тверда, как камень. За ней стояли Мальчиш-Кибальчиш, Чук и Гек, Тимур с его командой и все пионеры-герои. Это не был её протест. Она никому ничего не доказывала, не спорила, никому не делала зла, не причиняла вреда, лишь молча, снова и снова, цифра за цифрой, старательно и красиво Кира переписывала примеры всё той же шариковой ручкой, которую накануне ей подарил папа. Она не сдалась, и Анна Степановна отступила, только сказав напоследок:

– Не знаю в чём дело, но нервов у тебя нет. Похоже, они у тебя железные.

Когда Кира возвращалась из школы домой, по дороге у перекрёстка ей встретился папа. Он, увидев её, обрадовался, но голос у него был встревоженным.

– Кира, ты где была? Мы уже потеряли тебя.

Она начала рассказывать. Папа выслушал, не проронив ни слова, погладил Киру по голове и, улыбнувшись, сказал:

– Существуют правила, и приходится их соблюдать. Так что ты завтра оставь-ка лучше шариковую ручку дома. От этого всем станет спокойней.

Кирилл

Через год, лишь только перешли во второй класс, как тут же все стали самостоятельными. Сами отправлялись во Дворец пионеров, в библиотеку, в спортивную школу, сами записывались в кружки.

В восемь лет Кирилл был подвижным, худым. Всё лето он бегал по гаражам, лазал по деревьям, забирался на крыши сараев. Вытянулся ещё больше, руки стали крепкими.

В начале сентября на урок физкультуры пришёл тренер из спортивной школы. Он стоял у шведской стенки рядом с учителем и с улыбкой что-то ему говорил, показывая рукой то на одного, то на другого. До Кирилла доносились обрывки их разговора. Он, обернувшись, увидел, что те смотрят в его сторону. Слово «хорошо» тренер повторял так часто, что Кирилл стал прислушиваться. «Хорошая координация, хорошая способность согласовывать движения рук, хорошо соизмеряет движения в пространстве, хорошее статическое и динамическое равновесие».

Учитель физкультуры подозвал Кирилла. Когда тот подбежал, тренер попросил его сесть на шпагат, потом встать на мостик, сделать стойку на плечах, подтянуться, сколько может, потом поднять под прямым углом ноги, не сгибая колени. Он остался очень доволен и предложил Кириллу заниматься в секции спортивной гимнастики.

Однако Кирилл до конца не был уверен, хочет ли ходить в спортивную школу. Не успел он подумать, как тренер похлопал его по плечу и весело произнёс, что всё решено. Кирилл ещё колебался, раздумывал, но всё-таки решил попробовать, и его затянуло. Правда, пришлось привыкать к новому распорядку дня, хотя родители поначалу даже не знали, что сын записался в секцию.

А когда тренировок не было, Кирилл по-прежнему читал книжки, или гонял на велосипеде с Ерохиным. Зимой они вместе ходили на лыжах, добираясь аж до Сорочьих скал; бегали на стадион поиграть в хоккей или просто катались на коньках. По воскресеньям родители давали деньги, и тогда Кирилл с Никитой шли в кино.

Друзья

В среду после школы Кирилл успел смотаться до Черемши, а потом они с Никитой долго носились на великах по двору. Как очумелые, крутили педали; лавируя между деревьями, выезжали на школьный двор, разворачивались, катили вдоль гаражей и возвращались к сараям. Потом Кирилл сходил домой и, вернувшись, достал из кармана ключ. Когда он вставил его в замочную скважину, ключ со скрежетом повернулся, и дужка замка раскрылась. Они распахнули дверь, завели велосипеды в сарай и поставили их слева у стенки.