НЕЗАБВЕНИЕ

– Всё в норме! А сейчас проверим ручник.

Отец поднимал его вверх.

– Слушай щелчки. Должно быть три-четыре звука.

Потом отец ставил машину на ручник, они выходили и начинали толкать. Машина даже не трогалась с места.

– Ну вот, всё в порядке.

Кирилл умел отличать торцевые ключи от накидных и рожковых. Он мог часами крутиться рядом с отцом, пока тот возился с машиной, и подавать ему то пассатижи, то плоскогубцы, динамометрический ключ, отвертки.

Когда машина встала точно напротив ворот, Кирилл выскочил ловко и принялся помогать отцу открывать гараж, а потом побежал к Ерохину. Он жил в этом же доме, только в соседнем подъезде. Кирилл вбежал по ступеням, стукнул пару раз в двери, ему отворила мама Никиты. Тот сидел на диване рядом с девчонкой. Маленький черно-белый экран телевизора светился в углу. Шёл мультик «Каникулы Бонифация». Только Кирилл уселся, в дверь постучали. Мама Ерохина крикнула с кухни:

– Входите! Там не заперто.

Она вышла в прихожую, и в эту минуту дверь распахнулась. На пороге стояла заплаканная женщина, а рядом с ней – мужчина с бледным лицом. Тотчас раздался его встревоженный голос:

– Мы ищем Киру Уварову. Она не у вас?

Тут из комнаты показалась Кира. Увидев родителей, она удивилась, а те бросились к ней и мама, плача, принялась её целовать.

– Мы же тебя потеряли. Всех обежали, уже позвонили в милицию.

Мама Ерохина удивлённо взмахнула руками:

– Это ж надо! Я-то думала, вы знаете, что Кира у нас.

Она повернулась к Кире:

– Вот выпорют тебя родители хорошенько, тогда перестанешь бегать без спроса.

Кира спокойно слушала. Тут папа её обнял и покачал головой, однако казалось, его голубые глаза почти улыбались.

Вернувшись домой, родители покормили Киру и уложили спать. Мама сказала, что Кира наказана и не стала читать ей сказку. Кира хотела было сама почитать, но родители запретили брать книги. Тогда она закрыла глаза и принялась сочинять продолжение недочитанной сказки.

Познание жизни

В воскресенье, после обеда, мама повела Никиту в парикмахерскую. Народу было полно, хотя до начала учебного года оставалась ещё неделя. Пока ждали в очереди, Никита беспокойно ёрзал на стуле, глазея по сторонам. На стенах висели черно-белые фотографии разных причесок, но из зала, где парикмахеры стригли клиентов, выходили все одинаковыми. В воздухе пахло Тройным одеколоном. По утрам, когда папа заканчивал бриться, точно такой же запах доносился из ванной, и потому Никита сразу его узнал.

Стричься он не хотел, но мама не слушала. Она сказала решительным тоном, что школьник обязан быть аккуратным и носить строгую короткую прическу.

Ерохина усадили в кресло, закутали в белую простыню, лишь лохматая голова осталась торчать. Никита со страхом услышал название стрижки «под польку, короткая». Тут он было запротестовал, однако его никто не послушал. Парикмахерша сразу сказала, что Ерохин у неё не один, и если ему не нравится, то может идти. В ту же секунду мама пригрозила рассказать обо всём отцу. Он как представил отцовский ремень, так стало немного не по себе.

Чуть не плача, Никита смотрел исподлобья. Волос на затылке почти не осталось, но парикмахерша всё жужжала машинкой. Потом, сопя носом, ровняла линию челки. Всякий раз, как только она склонялась, белый халат натягивался на её фигуре. Казалось, вот-вот, и он лопнет по швам. Всё это время к ней обращалась другая парикмахерша, та, что стояла слева. Она резким противным голосом рассказывала про свою дочь:

– Вот ведь, худющая, в чем душа держится, а решила-таки пойти в ПТУ, учиться на сварщика.

Ерохин услышал, как парикмахерша над его головой с коротким смешком вздохнула:

– Говорят, зарплата большая у сварщиков. И квартиру быстро дают.

Никита косился на неё с подозрением. Как только та закончила стричь, он бросил затравленный взгляд и вздохнул: «Опять под горшок обкорнали». В зеркале было видно, как челка скрывала его низкий лоб.

А парикмахерша сняла колючую простыню и стала очищать от волос тонкую шею Ерохина. Было больно, но Никита молчал. Пока мама расплачивалась, он стоял и приглаживал челку руками.

Потом они вышли из парикмахерской, завернули за угол, и прямо перед ними стоял их дом.

Во дворе было тихо. На сирени сонно висели зеленые пыльные листья. Иногда они колыхались от жаркого воздуха. Опустив хвост, лениво плелась собака. Высунув длинный язык, она тяжело дышала. На скамейке, укрытой в тени тополей, одиноко сидел старик, рядом в песочнице две девчонки из соседнего дома строили башню. Мама сказала Никите, что ей надо сходить в магазин, а он может остаться гулять.

Ерохин огляделся по сторонам: играть было не с кем. Можно было пойти к Кириллу, но тот с родителями уехал на дачу. Тогда Никита решил сбегать во двор, где жила Кира Уварова. Время от времени он был не прочь улизнуть подальше от дома. Никита выскочил на Некрасова и, подпрыгивая, помчался по тротуару вниз. Через пять минут он был на Московской.

В то время как Ерохин вывернул из-за гаражей, Кира упала с велосипеда и расшибла коленку. В ту же секунду на царапинах проступили капельки крови. Вот так вечно что-то случается. Никита к ней подбежал, сорвал на обочине лист подорожника и, вытерев его о рубашку, протянул Кире:

– Держи!

Она поплевала на лист и прилепила к ноге. Царапин и синяков уже было не сосчитать.

Ерохин смотрел на её косы и думал: «Везет же девчонкам». Взмахнув рукой, он тут же взъерошил чёлку.

А между тем жаркое солнце клонилось к закату. Неподалеку от дома, вдоль гаражей, стояли рядами поленницы дров, которыми топили титаны и печи в квартирах. Поленницы возвышались отвесными лабиринтами, рассеченными узенькими дорожками. Здесь можно было играть в стрелки и в прятки. А ещё рядом с поленницами дети устраивали театр. Все вместе сочиняли сценарий, а режиссерами были девчонки постарше. Каждый сам для себя мастерил костюмы, а потом сообща готовили декорации. Кто-нибудь приносил покрывала из дома, их натягивали между столбиками и делали занавес. Зрителями становились бабушки и родители. Они приходили на спектакль со своими стульями. И лишь дедушек среди зрителей не было ни одного.

Ерохин поднял велосипед и привалил к поленнице.

– Подожди, я сейчас, – Кира, быстро взглянув на Ерохина, побежала в сторону дома.

А когда вернулась, в руках у неё был спичечный коробок. Она улыбнулась и предложила разжечь костер, маленький такой посреди поленьев.

Вообще-то с ней никогда не было скучно, и в детском саду Кира тоже была заводилой, но тут Ерохин, пальцем покрутив у виска, пугливо таращился:

– Как это?

Отец ему строго-настрого запретил трогать спички. От огня может случиться пожар, оно и понятно. Это знает каждый дурак.

Ерохин сначала замялся, потом помотал головой. Вид у него был несчастный. Так и подмывало сбежать. Он хотел поделиться опасением с Кирой, но постеснялся. То есть поначалу Ерохин осторожно отказывался, но не тут-то было. Короче, он уже сам запутался.

Ерохин стоял и крутил пуговицу на рубашке, а Кира, словно подразнивала, и продолжала завлекать в игру. Она не думала об опасности, даже не знала о ней ничего, и это делало её свободной.

Боком-боком они протиснулись в узкий проход между двумя поленницами. Комары противно пищали и покусывали голые ноги. Один присосался к руке. После шлепка у Ерохина на ладони осталось кровавое пятнышко с комариным трупиком. Он сморщился и вытер ладонь о рубашку.