Незабываемый вальс

Граф вошел в гостиную, а оттуда поспешил в библиотеку, где оставил Батисту. Открывая дверь, он услышал ее крик, замер на пороге при виде разыгравшейся там сцены.

Виконт Пьер де Дижон сжимал в объятиях сопротивляющуюся девушку.

— Что, черт побери, здесь происходит? — гневно вскричал он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Итак, граф оставил Батисту в библиотеке.

Ей было не по себе, когда граф попрощался с ней и удалился куда-то с серьезным и, как ей показалось, даже загадочным видом.

Батиста догадывалась, что его сегодняшняя встреча касалась непосредственно ее.

Она прекрасно понимала графа, и сегодня в его словах почувствовала что-то особенно значительное. Он сказал, что едет на важную встречу, которую нельзя пропустить, но Батиста сопровождать его не может.

«Если речь и правда идет о моей матери, — подумала она, — то мне следует только запастись терпением и ждать». Надежда на скорую встречу заставляла девушку трепетать от радости при одной мысли об этом. Но вместо этого ей шло на ум только то, что, уйдя к матери, она уже больше никогда не увидит графа.

Прошлой ночью, когда они вернулись с танцев, Батиста никак не могла уснуть. Она лежала и ощущала его руку на талии и свою ладонь в его ладони. С первого дня их знакомства с ней что-то произошло.

Граф как-то странно воздействовал на нее. Она постоянно ощущала его присутствие, хотя не могла объяснить почему. Когда его не было рядом, она не переставала думать о нем, скучать по нему и ждать его. Батиста ничего не могла с собой поделать.

Книги в библиотеке предназначались скорее для красоты, нежели для чтения. Сияющие золотом переплеты сразу бросались в глаза, и каждый новый ряд книг был красивее предыдущего.

Батиста нашла полки с современной литературой и уже не отходила от них. Эти книги притягивали ее как магнит, там были запретные прежде для нее писатели. Батисте захотелось читать о любви, и она знала почему.

Сегодня ей наконец открылись глаза на то, что с ней происходит, и она удивилась, как прежде могла быть такой недогадливой. Как могла она раньше не замечать, что любит графа?!

Она так любила его, что не находила себе места, стоило им ненадолго разлучиться. Она с отчаянием понимала, что ничего не может значить в его жизни, через пару дней или даже часов граф отправит ее к матери, и она навсегда потеряет его.

— Почему раньше я была так глуха и слепа? Почему не понимала, что люблю его? — прошептала она.

Она могла догадаться об этом, когда от его улыбки ей казалось, что солнце светит ярче, а когда он хмурился, все в мире сразу меркло. Ей следовало понять это, когда ее сердце трепетно билось при виде графа и за спиной словно вырастали крылья, на которых она летела к нему. А когда они лежали рядом? Грешно было не понять того, когда он в темноте поцеловал ей руку, и его губы опалили ей кожу.

— Я люблю его! — сказала она вслух.

Но Батиста сознавала, что в его глазах она была всего-навсего наивной надоедливой девчонкой, утомительной обузой, от которой он спешил избавиться.

Вчера ночью, когда они танцевали под звездами, Батисте иногда казалось, что он вел себя так, как обычно ведет себя снисходительный родственник, который согласился позабавить свою маленькую племянницу. Батиста решила, что граф представлял все именно так, но для нее этот вечер был полон бесконечной радости и восторга, который невозможно передать словами. Теперь она понимала, что это любовь придавала всему романтический ореол и неописуемую красоту. И потому ей казалось, что они словно в сказочном сне, и не хотелось никогда просыпаться.

Вчера, когда они вернулись домой и граф прощался с нею, она поддалась необъяснимому порыву и поцеловала его руку. В этом поцелуе выразилась вся ее признательность, вся благодарность, но было в нем и какое-то другое, новое чувство. Теперь Батиста знала, имя этому странному чувству — любовь.

Она смотрела на книжные полки, но не видела книг. В ее глазах стоял образ графа: его серые глаза, устремленные на нее, изгиб его губ, горделивая осанка, его элегантная, подчеркнуто мужественная внешность.

Для Батисты граф Ирвин Хоксхед был самым красивым мужчиной на свете. Он воплощал в себе все те черты романтических героев, о которых ей довелось прочитать. Думая об этом, она покраснела от смущения. Но что могла предложить, что могла дать она ему взамен? Юная девушка, ничего не понимавшая в жизни, глупенькая и неопытная? Девушка, которая буквально навязала ему себя и чье общество уже было ему в тягость?

Батиста закрыла лицо руками. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной и такой — она не побоялась этого слова — униженной, как сейчас.

«Если он не найдет маму… Я должна… сама оставить его, он и так сделал для меня очень много», — решила Батиста.

Ей стало совсем тоскливо при мысли, что она останется одна, без него в этом красивом, веселом, но совершенно чужом городе. Как страшно знать, что он где-то совсем рядом, но не видеть его; бояться, что он уже никогда не придет на помощь!

— Что мне делать? Господи… что… мне делать?!

Этот крик вырвался из глубины ее сердца, и Батиста с отчаянием подумала, что на этот вопрос нет ответа, а если и есть, то ей не найти его.

«Я стала ему в тягость! Он устал от меня. Он хочет наслаждаться жизнью в Париже, а я мешаю ему!»

И ее сердце снова заныло. Тут Батиста вспомнила, что у нее нет ни гроша, что графу она обязана даже одеждой, которую носит, и что ей вряд ли когда-либо удастся отблагодарить его за все доброе, что он сделал для нее.

Девушка услышала звук открывающейся двери и быстро обернулась. Неужели граф так скоро вернулся? «Хотя, — подумала она, — со времени его отъезда прошло уже больше часа».

В библиотеку вошел виконт.

— Я не ожидал застать вас здесь одну! — воскликнул он.

— Мой дядя уехал на важную встречу, — пояснила она.

Виконт вспомнил, куда уехал его друг. Ему было известно и то, что он решил не брать с собой Батисту.

— Ах, да, конечно, — сказал он поспешно. — Мне следовало бы развлекать вас в его отсутствие, мадемуазель Батиста.

— Это еще не поздно сделать, — улыбнулась Батиста. — Для начала посоветуйте мне, какой из новых романов стоит прочесть. Какой, на ваш взгляд, мне понравится больше?