Незапертые чувства

– Я… Мне нужно идти сейчас.

Я уже хочу встать с постели, но Пит хватает меня за руку и, притянув к себе, целует. Это впервые после того, как я сама поцеловала его в день возвращения пленных из Капитолия.

Нежный, почти невесомый поцелуй, словно крылья бабочки щекочут мои губы. Я слегка отстраняюсь, чтобы на секунду заглянуть Питу в глаза. Его зрачки немного расширены. Он не двигается, ждет моей реакции. Я не заставляю долго себя ждать. Наши губы вновь соприкасаются, но это уже другой поцелуй: уверенный и обжигающий, заставляющий желать большего.

Руки Пита обвивают мою талию, он прижимает меня к себе как можно ближе. Воздуха не хватает. Я зарываюсь пальцами в его мягкие волосы. Сердце стучит так громко, что мне кажется, его можно услышать в другом конце больничного крыла.

Мы с Питом столько раз целовались, но большинство тех поцелуев не заставляли меня чувствовать ничего подобного. Ощущение, будто в моем животе что-то сжимается и словно падает вниз. Щеки начинают гореть. Мне кажется, что если я сейчас открою глаза, то увижу красивый закат на фоне рога изобилия. Лишь в тот момент на арене я испытывала нечто похожее.

Наконец, нехватка кислорода заставляет нас прервать поцелуй. Тяжелое дыхание, затуманенные глаза.

– Прости, что заставила тебя ждать, - шепчу я, прижимаясь к его груди.

– Это того стоило, - Пит нежно проводит рукой по моей спине, заставляя тело трепетать.

Мы наслаждаемся этой близостью до тех пор, пока не приходит мама. Я выскальзываю из объятий Пита и слезаю с постели.

– Я думала, ты на учениях, - говорит мама.

– Прогуливаю. Ты пришла сделать инъекцию?

– Вообще-то нет. Я пришла сообщить Питу, что ему разрешено покинуть больницу.

– А я уже, было, думал, что не прохожу по жилищным планам, - усмехается Пит.

– То есть с ним все в порядке?

– Как оказалось, болевые симптомы были вызваны препаратом, который воздействовал на мозг и создавал мнимое чувство боли.

– Что значит мнимое? – нетерпеливо спрашиваю я.

– То есть на самом деле боли не было, - мама разводит руками. – Что-то вроде фантомной боли. Анализы показали, что кровь чиста, препарат выведен из организма.

Я вздыхаю, чувствуя невероятное облегчение. Беру Пита за руку.

– Ну что, детки, готовы выбраться на волю? – в палату заходит Хеймитч.

– Ты о чем? – Пит встает с постели.

Хеймитч явно не в настроении, поэтому ждать можно чего угодно.

– Завтра мы отправляемся в Двенадцатый.

Чувствую, как рука Пита до боли сжимает мою.

– Койн дала нам время на реабилитацию, как мило с ее стороны, - язвлю я.

– Финника и Энни они растормошили еще раньше. Их снимали дня три назад.

Хеймитч подходит к шкафчику с лекарствами и по очереди начинает открывать пузырьки, поднося их к носу.

– И кстати, новости еще не все, - Хеймитч залпом опрокидывает в себя содержимое одного из пузырьков. – Пит, ты теперь будешь жить в одном отсеке со мной.

Я не знаю, что хуже: то, что завтра мы отправляемся смотреть на руины нашего родного дистрикта, или то, что теперь у нас с Питом не останется личного пространства.

========== Глава 10 ==========

Jamie Scott – Unbreakable

В жизни почти всегда торжествует равновесие. Если случается что-то хорошее, за ним зачастую следует что-то не очень хорошее или даже плохое. И наоборот. Только над такими плюсами и минусами иногда нужно задуматься, найти их.

В моей ситуации плюсом оказалось то, что Пит, наконец, на свободе. Минус - он будет жить с Хеймитчем.

Мне даже и не стоило надеяться на то, что нас могут поселить вместе. Мы с Питом не женаты. Хоть он и заявил на весь Панем о нашей тайной свадьбе, здесь это не имеет силы. Мы по-прежнему несовершеннолетние подростки. В Тринадцатом в браки вступают по достижении двадцати одного года.

Нас могут снимать в пропагандистских роликах, нам могут вручить оружие и отправить на войну. Но позволить парню и девушке жить вместе – ни в коем случае. Не то чтобы меня это слишком беспокоит. Вероятно, все же рано задумываться о совместной жизни. Нет, все-таки это волнует меня. С Питом я чувствую себя более защищенной.

Есть одно достоинство в том, что Пит будет жить с Хеймитчем. Его отсек располагается прямо напротив нашего. Теоретически можно представить, что нас разделяет лишь небольшой коридор. Можно попытаться почувствовать, что Пит будет находиться всего в двадцати метрах от меня.

– Ну, вот она, наша лачужка, - Хеймитч распахивает дверь в отсек 389. – Чувствуй себя как дома.

Пит заходит первым, я следом за ним. Все оказывается не так уж и страшно. Отсек по размеру напоминает наш. Огромным достоинством является перегородка, которая делит помещение на две комнаты. В каждой одинаковые односпальные кровати, прикроватные тумбочки и шкафы. Справа от входа - небольшая ванная комната.

– Могло быть и хуже, - ворчу я.

– Шутишь? – усмехается Хеймитч. – Мне полчаса пришлось уговаривать распределителя отдать нам этот отсек, да еще и перегородку поставить.

Пит улыбается:

– Явно лучше, чем больничная палата.

– В общем, устраивайся в этой бетонной банке, а мне еще нужно к Плутарху, обсудить завтрашнюю… экскурсию.

Ментор бросает на нас обеспокоенный взгляд и, развернувшись, покидает отсек.

– Экскурсию, - я скрещиваю руки на груди. – Он бы это еще веселой прогулкой назвал.

– Здесь бы побольше цвета, - Пит мечтательно оглядывает стены.

Я смотрю на него с удивлением. Неужели он не переживает из-за завтрашнего дня?

– Ты уже была там? – неожиданно спрашивает Пит и переводит взгляд на меня.

– Была, - тихо отвечаю я.

– Расскажи.

Пит смотрит на меня выжидающе, а я молчу, разглядывая носки своих ботинок. Слова сворачиваются комом в горле. Мне хотелось бы оградить Пита от новой порции ночных кошмаров, которыми наградит его поездка в Двенадцатый, но я бессильно что-либо изменить.

– Наши дома в деревне победителей остались нетронутыми, - наконец, начинаю я. – Остальной город, Шлак — разрушены.