Нежная

– В первый раз в Петербург?

– Да, – призналась я, нервно улыбнулась: – Так заметно?

Дама загадочно улыбнулась, полюбовалась книгой и положила её мне на колени:

– Настраивайтесь.

– Спасибо, – ещё более нервно кивнула я, но книгу взяла. Открыла, осилила две страницы, потом ещё две, потом что-то случилось.

Я так и не поняла, в чём было дело, но к тому моменту, как объявили прибытие, у меня было стойкое ощущение, что Пушкин дописал эту книгу буквально вчера, а сегодня дал мне почитать черновик, и сидит сейчас рядом, потому что ему интересно, как мне зайдёт. Потому что я ему нравлюсь, и он мне нравится, потому что он отличный парень, несмотря на некоторые закидоны, свойственные его положению. Но я ему это прощаю, потому что он гений, а он хочет мне всё получше объяснить, потому что знает, что я не из его времени, а из будущего, и жизнь у меня там, в будущем, совсем другая. Но это было где-то за скобками, а в настоящем моменте мы сидели вдвоём у него на даче при свечах, пили чаёк и читали черновики, он что-то объяснял, если было непонятно, рвался почёркать и переделать, я его заверяла, что всё прекрасно и менять ничего не надо.

Когда поезд остановился, я с большой неохотой закрыла книгу и протянула соседке, не зная, как ей так максимально по-Питерски сказать, что она меня заставила пережить. Она понимающе улыбнулась и шёпотом мурлыкнула:

– Хорошо?

– Да, – выдохнула я, – спасибо.

Она кивнула:

– Хорошего вам дня.

– Вам тоже.

Она стала аккуратно убирать книгу обратно в свой мешочек, который был бы нелепым где угодно, но не у неё в руках, здесь он выглядел максимально уместно. К тому моменту, как она закончила всё поправлять и завязывать, суетливые пассажиры как раз закончили толкаться в дверях и орать друг на друга, и с мест начали подниматься спокойные, которым никто не мешал. Я вышла одной из последних, глубоко вдохнула непривычный воздух, как будто слишком густой и гладкий, заставляющий прикладывать усилие, чтобы дышать, пошла за потоком людей. Я понятия не имела, что делать и куда идти – встречу мне Лена назначила на пять вечера, у меня было ещё несколько часов и не было возможности ей позвонить.

Хотелось есть, я купила пирожок на вокзале и нашла место, где никому не буду мешать, схомячила его с невероятным удовольствием, и в процессе заметила парня с зарядкой, который сидел на полу возле розетки. Пока я думала, как бы к нему подойти, он меня сам заметил и жестом пригласил на своё место, отдал мне штекер, кивнул и ушёл, не вынимая наушников. Я включила телефон, позвонила Лене подтвердить встречу, написала ВэВэ, что я жива и добралась, отключила всё, что можно было отключить, чтобы оно не тратило энергию, и телефон отключила тоже – потом включу, если будет нужно. На меня уже смотрел следующий парень с пирожком и севшим телефоном, я жестом предложила ему свободный штекер, он радостно взял и стал кому-то писать, а я побыстрее ушла, пока он не начал задавать вопросы – я сама не понимала ничего в этой жизни.

Времени у меня было ещё много, дорогу до ресторана я посмотрела заранее, ещё на работе, и даже карту на листике себе нарисовала, на случай, если окончательно скачусь в серебряный век русской поэзии. С выключенным телефоном это было легко представить.

Город за пределами вокзала кипел и шумел, люди вокруг ходили такие странные, что я начала подозревать, что где-то рядом фестиваль аниме-культуры или конкурс косплея фэнтези-игр. На них никто не обращал внимания, и на меня никто не обращал, хотя с волосами у меня творился ужас. Я остановилась перед витриной закрытого магазина, попыталась рассмотреть своё отражение в пыльном стекле, рядом со мной тут же остановился слегка пьяненький мужчина и заявил:

– Барышня, вы прелестны! Даже не думайте что-то предпринимать, только испортите свою красоту!

Я посмотрела на него круглыми глазами, он улыбнулся и протянул мне мой телефон:

– Простите мне моё настроение, вы обронили.

Я похолодела и хлопнула себя по карману, потом по второму – пусто.

"Что я за человек..."

– Спасибо, – я взяла телефон, рассматривая узор царапин и убеждаясь, что это действительно мой, я умудрилась потерять телефон, сразу же, как только приехала. Хотела достать кошелёк и дать доброму человеку пару купюр, но он замахал руками и быстренько пошёл дальше, крича издалека:

– Хорошего вам дня, не теряйте больше ничего! Вы очень красивая!

Я просто стояла на обочине Невского проспекта, держала свой телефон и понятия не имела, что вообще делать и думать, меня не просто из колеи вышибли, мне как будто подменили реальность.

"Если когда-нибудь всё-таки решу стать бомжом, приеду бомжевать в Питер – возможно, здесь мне уступят коробку от холодильника из вежливости."

* * *

Всё время до назначенного часа я прошаталась по городу. Смотрела на людей и дома, слушала чужие экскурсии, пыталась осознать, что Пушкин ходил по этим самым камням. Книгу я, кстати, читать продолжила – она нашлась в ресторане, тот же самый потёртый томик, он просто стоял на полке, и я его взяла. Лена опаздывала, я узнала об этом, включив телефон – она написала, что уже собирается, но это было полчаса назад. Я не торопилась никуда, у меня в этом городе была только Лена и Пушкин, и кофе я уже выпила в трёх разных местах, так что здесь заказала чай и мы его с Онегиным и компанией потихоньку цедили. Потом пришла Лена, выглядящая именно так, как предупреждала, в шлёпанцах и весёленьком пончо. Я сделала вид, что такой она мне нравится ещё больше, обняла от неё столько, сколько смогла обхватить, усадила комфортно и нашла ей официанта, который, похоже, прятался.

Лена заказала половину меню, потом отменила большую часть, потом позвонила мужу и уточнила, доест ли он конкретные блюда, если она не осилит. Он подтвердил, она сделала заказ уже точно, отпустила официанта и схватила меня. И весь следующий час мы ржали как больные. Иногда затихали, чтобы отдышаться и поесть, но потом опять находили смешную тему (любую тему) и превращали её в веселье.

Потом Лена призналась, что устала, позвонила мужу, он пришёл её забирать, как инвалида – нашёл спрятанного официанта, договорился с ним, чтобы упаковали её еду, отодвинул стол, чтобы она могла выбраться, отвёл её в туалет, поднял на ступеньку. Я его помнила по школе, мы не особенно дружили, я даже его заочно не любила, потому что его не любила Лена – он её бесил, и она его бесила, они доводили друг друга взаимно, и даже дрались, годами. А теперь я смотрела, как он её водит, как ребёнка в зимней одежде, который не может нормально согнуться и держать равновесие, это ощущалось очень странно.

Я проводила их до двери, долго обнимала Лену, прощалась, желала всяких хороших вещей, сто раз подтвердила, что у меня есть, где переночевать – враньё, я не думала об этом, я просто видела план их крохотной квартиры и понимала, что навязываться к ним на ночь не хочу, это будет неудобно для всех. У них ситуация была практически как у Влада – кредиты, незапланированное пополнение, несложившиеся отношения с родственниками, из-за которых они уехали из Москвы и взяли ту самую бесчеловечную ипотеку на тридцать лет.

"И, тем не менее, они выглядят счастливыми."

Я допускала, что это впечатление может быть обманчивым, лично для меня разыгранным, теоретически, но нутром чуяла, что всё честно до неприличия – они счастливы, вот так вот, как у них получилось это сделать, может быть, не очень идеально, но вполне надёжно.

"В чём их секрет?"

Я не знала, я ничего в этой жизни не понимала, и мне было дико жаль себя за эту беспомощность. И Лену жаль, и мужа её, на которого это свалилось, и Влада, и его неродившегося ребёнка, который всю эту ситуацию не выбирал, но будет за неё расплачиваться, потому что вот так вот хреново всё устроено.

Серый вечер плавно перетекал в белую ночь, а я сидела за столом одна, с чаем и Онегиным, и ревела, понятия не имея, зачем я вообще сюда приехала и как теперь отсюда уезжать. Можно было бы спросить совета у кого-нибудь умного, кто владеет волшебной карточкой, чтобы он меня немного отругал за бестолковость, а потом наколдовал мне гостиницу и обратный билет, но я не хотела – у меня тоже была карточка, и на ней даже были деньги, и наличку я тоже с собой взяла, не в ней было дело. Я хотела побыть одна, когда уезжала, а теперь жутко хотела, чтобы меня кто-нибудь водил за руку и решал вопросы, пока я в носу ковыряюсь, это не было необходимостью или острой потребностью, просто глупым желанием не быть одной.

"Надо позвонить Карине."

Я знала, что она мне скажет, я даже мысленно могла провести с ней этот диалог, в котором она мне рассказывает, что мне "надо просто" попросить у официанта зарядку, купить билет на завтра, найти в интернете хостел, вызвать такси и поехать спать, и "просто" выспаться перед поездкой, и "просто успокоиться" и не рыдать всю ночь, и "просто не моргать глазом" и быть расслабленной.

"Нет, не надо звонить Карине. Зачем? Я и сама себе могу всё это сказать, она мне это уже лет пять говорит, это не работает. Надо позвонить Великому, он знает волшебные слова, это круче, чем волшебная карточка."