Нежное солнце Эльзаса

— А я думала, в Страсбурге все дома передаются только по наследству, — сказала я, чтобы как-то поддержать разговор, а потом, расположив к себе милую бабушку, спросить у нее про Егора. — Они же такие старые и наверняка являются памятниками культуры!

— Ну, что вы, — удивилась старушка моей наивности, — старые дома только в центре. Они тоже продаются иногда, но очень дорого.

— А где дешевле? — продолжала я поддерживать разговор.

— Поближе к окраине, — разъяснила бабушка. — Сейчас достаточно строят.

— Да?! — продемонстрировала я «искренний» интерес. Язык невероятно чесался на предмет вопросов о Егоре, но пока что я не решилась наседать.

— А вы хотите купить здесь дом? — поинтересовалась оказавшаяся любопытной старушка. И, не дождавшись ответа, предложила: — Пройдите вперед во-о-он по той улице. Там в конце есть агентство недвижимости. Вам все покажут.

— Спасибо! — поблагодарила я за совершенно ненужную мне информацию. — Я у вас еще вот что хотела спросить, — наконец-то решилась, сердце бешено стучало, — вы не помните случайно русского молодого человека по имени Егор? Он в вашем доме четыре года жил.

— Помню, — насторожилась старушка, оборвав всю свою разговорчивость одним-единственным словом.

— А не скажете, где он сейчас? — я уже готова была встать на колени, умоляя бабушку что-нибудь выдать. Но она была тот еще партизан.

— Этого не знаю, — она сосредоточенно покачала головой. — Пришел в один прекрасный день, собрал вещи, сдал мне ключи и уехал. А вам зачем?

— Я его коллега, — опустив голову, прошептала я.

— А, ну так вы лучше меня должны все знать! Он сказал, уволили с работы. Наверное, уехал к себе в Москву. Жаль, — старушка вздохнула, — такой приятный и вежливый молодой человек был.

— Действительно, жаль.

Я попрощалась с бабушкой и на вялых ногах пошла прочь.

Руки стали холодными и дрожали. Я едва удерживала себя от того, чтобы усесться прямо на тротуар и, обхватив себя руками, заплакать. Тяжелыми каплями в самое сердце падали врезавшиеся в память слова Маяковского: «Кроме любви твоей мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Захочет покоя уставший слон — царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем». Я брела, сама не зная куда. Просто шла, шла. Передвигала ноги. У меня больше не было ни единого дела в чудесном и жестоком городе Страсбурге. Да и было ли оно теперь у меня вообще, это самое дело, если из жизни моей бесследно пропала надежда.

Через какое-то время я сообразила, что по дурости даже не захватила с собой номера телефона службы такси. И теперь понятия не имею, как добираться до отеля. Почему-то была уверена, вопреки всякому здравому смыслу, что обязательно найду здесь Егора или смогу дождаться его. Что ж, сама виновата. Я покрутилась на незнакомом месте, не понимая, в какую сторону мне нужно двигаться, а потом решила, что разумнее всего дойти до агентства, о котором говорила консьержка. И попросить его сотрудников вызвать мне такси. В крайнем случае прикинусь покупательницей — за спрос пока еще денег не берут.

Офис агентства недвижимости обнаружился легко: он напоминал небольшой торговый киоск или какой-нибудь магазинчик «шаговой доступности», украшенный фотографиями домов. Я постеснялась сразу войти внутрь — господи, да что это такое со мной? — и застыла у прозрачных стен агентства, разглядывая развешанные за стеклом фотографии с описанием домов и ценами. Чтобы скрыть подавленное состояние от редких прохожих, я старательно делала вид, что читаю проспекты. А потом и действительно увлеклась. Откровенно говоря, цены на дома в предместье Страсбурга не показались мне смертельными. Правду в газетах пишут, что одним из самых дорогих городов в мире давно уже стала Москва.

Я начала лениво размышлять о том, сколько же мне не хватает, чтобы купить в Страсбурге какой-нибудь домик. На банковском счете благодаря прощальному подарку генерала накопилась уже довольно серьезная сумма. Но все равно недоставало примерно половины.

А что? Может быть, действительно перебраться со временем жить в Европу? Пройдет еще лет двадцать, я уйду на пенсию, состарюсь, и надо будет куда-то переезжать из этой вечно шумной и пыльной Москвы. Нечего там делать: вокруг только гам, суета, никакого покоя. А около Страсбурга замечательные леса, милые деревеньки, виноградники, красивые замки. Мне здесь хорошо. Какое-то душевное спокойствие, тепло. И еще воспоминания о лучших днях моей жизни.

Я тяжело вздохнула и постаралась отогнать печальные мысли. Само понимание того, что я больше не увижу Егора, отзывалось в сердце долгой и тянущей болью, словно к нему прикасались наждачной бумагой. Чтобы не думать о нем, забыть вовсе, я продолжала целенаправленно рассуждать о покупке дома. И находила все новые и новые преимущества. До Баден-Бадена, опять же, с его термальными источниками недалеко. Для здоровья полезно. Пару раз в неделю можно было бы ездить. Чем не подходящий курорт для пожилого человека? И медицина там прекрасная. Дорого, конечно, но к тому времени как раз что-то подкоплю, о дивидендах позабочусь — на жизнь безбедную хватит. Безбедную и одинокую…

— Добрый день, мадемуазель! — от неожиданности я вздрогнула и обернулась. У меня за спиной стоял опрятный молодой человек при галстуке и в строгом костюме. — О, простите, не хотел вас пугать.

— Все в порядке. — Интересно, а до какого возраста они называют женщину «мадемуазель»? Он же не мог знать заранее — замужем я, не замужем. Хотя приятно, черт возьми.

— Не хотите зайти? — спросил он совершенно невинным тоном. — Здесь холодно, ветер. А у нас в офисе варят прекрасный кофе. — Ну, просто змей-искуситель! — Да и в каталогах домов гораздо больше, чем на витрине.

Я улыбнулась «ненавязчивому» французскому сервису, который отчего-то ни капли не раздражал, и согласно кивнула головой.

Клод — так звали затащившего меня в контору менеджера — оказался разговорчивым и улыбчивым малым. «Не помешал бы нам такой менеджер в Европе, — вяло подумала я, — может, переманить?» Но эта мысль тут же потерялась где-то далеко: Клод, словно кудесник, извлек неизвестно откуда чашку дымящегося кофе, разложил передо мною разноцветные картинки — и понеслось! Он показывал, объяснял, постоянно о чем-то спрашивал. Я отвечала, листала каталоги. Черт его знает, как ему удалось — уж мне ли, прожженному продавцу, вестись на эти психологические трюки, — но мы договорились на следующий день ехать смотреть дома. А может, просто человек делал свою работу от души, увлеченно — вот и весь секрет успеха.

В конце концов он вызвал для меня такси и, мило улыбаясь, сообщил, что до отеля меня довезут бесплатно — подарок агентства.

Теперь у меня появилось в Страсбурге новое занятие — и это было как нельзя более кстати. Иначе еще чуть-чуть, и я бы впала в неизлечимую любовную депрессию. И так уже каждую ночь, вместо того чтобы спать, читала Маяковского, заставляя бедное сердце разрываться от тоски. А потом повторяла, шептала как одержимая: «…а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени».