Нежное солнце Эльзаса

Ничего другого, кроме болезненных переживаний, от Егора у меня не осталось.

Клод заезжал каждое утро и вез нас с мамой на какие-нибудь «объекты». Бедная моя мама, кажется, уже ничему не удивлялась — покорно ходила за мной по новым, только построенным коттеджам и по требованию высказывала свое, почему-то всегда положительное, мнение. То ли старалась мне угодить, видя, в каком я состоянии, то ли просто с непривычки ей все нравилось в этом удивительном городе Страсбурге.

Самым интересным оказалось то, что компания Клода не только продавала, но и строила дома. И главное, работала на рынке недвижимости уже тридцать лет. А это что-нибудь да значит. Для себя я решила, приехав в Москву, разузнать об агентстве все подробно. Чем черт не шутит. Если компания надежная и стабильная, может, и иметь их в виду на будущее.

Одним словом, развлечений и новой информации в обществе милого Клода мне теперь хватало. Правда, было неудобно, что я напрасно трачу время человека — если и соберусь что-то у них покупать, то лет через десять. Не раньше. Я пыталась было объяснить это Клоду, но он только рукой махнул: «Мы работаем на перспективу» — и продолжал мило улыбаться. А в один из домов на берегу Или я по-настоящему влюбилась: мы ездили туда раза три, не меньше. Белоснежный красавец стоял среди уже обжитых коттеджей и напоминал воздушный замок, хотя не был ни слишком большим, ни слишком «прозрачным». Просто такое создавалось ощущение благодаря простоте и легкости линий.

— А этот дом почему не купили? — удивленно спросила я.

— Дорого, — коротко ответил Клод, — и не очень практично: здесь нет подвала, гараж только на одну машину. Очень маленький внутренний двор. Зато красиво, правда?

— Правда, — согласилась я. И снова, уже не помню в который раз, зашла вовнутрь.

В Москву мы с мамой возвращались отдохнувшие и уставшие одновременно. Было здорово, что успели везде побывать, вдоволь нагуляться, попробовать местные кулинарные шедевры — даже маме, которая не признавала ничего, кроме собственной домашней стряпни, все в Страсбурге очень понравилось. Но безрадостные мысли о Егоре совершенно меня измотали. К концу поездки, которая и затевалась-то только потому, что я надеялась, намеренно или случайно, повстречать в городе Егора, я окончательно осознала, что не увижу его больше никогда.

Ну что мне было делать? Где его найти? Взять в отделе кадров адрес родителей, приехать к ним, сказать: «Здравствуйте, я бывшая начальница и любовница вашего сына. Я тут по неосторожности его уволила, не подскажете, где теперь искать»?!

А мама чувствовала, как я мучаюсь, не понимала, отчего, и страшно меня жалела.

— Риточка, скажи, у тебя неприятности на работе? — то и дело спрашивала она.

— И это тоже, — отвечала я каждый раз и категорически отказывалась развивать эту тему.

Мама тяжело вздыхала и укоризненно качала головой. Но ни на чем не настаивала. Она давно привыкла к мысли, что ее дочь выросла и все проблемы в своей жизни решает сама. Только сама.

Глава 3

Первый день на работе стал для меня гораздо большим разочарованием, чем я могла себе представить: все в офисе казалось чужим и непривычным. Даже стены в коридорах как-то неуловимо изменились. И если раньше в собственном кабинете я всегда ощущала бурный подъем, приходила в состояние, которое можно было назвать коммерческим вдохновением, генерировала одну за другой новые идеи, то сейчас все мое существо охватила тоска. Какое-то вялое раздражение всем вокруг и ощущение того, что происходящее внутри этих стен не имеет больше для меня ни малейшего значения. Как минимум странное чувство, учитывая, что этому предприятию, этой компании были отданы пятнадцать лет моей жизни.

В кабинете моем, такое ощущение, никто не убирался с тех самых пор, как я покинула его месяц назад: на столе толстым слоем лежала тоскливая серая пыль, цветы в горшках завяли, пахло то ли затхлостью, то ли гнилью. Первой мыслью было поднять трубку телефона и крепко дать кому-нибудь по шее за такое отношение к директору департамента продаж. Я уже протянула было руку, но потом засомневалась: помощницу я на работу так и не приняла, у остальных сотрудников своих забот хватало, да и не просил их никто. Тем более что ключи на вахте могли беспрепятственно выдать только мне либо моему секретарю. Мое же собственное распоряжение пятилетней давности. Так что… Я сама открыла окна, чтобы проветрить помещение, и вызвала уборщицу. Пусть приведет здесь все в порядок, а я пока спущусь вниз кофейку попью. Дома позавтракать не успела. Все-таки невероятно пагубно влияет на русского человека европейская жизнь: он становится каким-то успокоенным, размеренным, никуда не торопится, никого не тормошит. И почти обо всем на свете договаривается, прежде всего сам с собой, а потом уже с другими.

Пришла напуганная уборщица в голубом костюме с пылесосом в руках и попыталась было открыть рот, чтобы робко сказать что-то в свое оправдание. Но я не стала дожидаться. К чему совершенно невиновного человека унижать какими-то извинениями? Тем более что по возрасту эта женщина мне в матери годится. Я ободряюще улыбнулась ей, сообщила, что меня не будет ровно тридцать минут, и вышла из кабинета. Откровенно говоря, идти в кафе не хотелось: мало ли, встретишь кого-нибудь из коллег, придется что-то говорить, поддерживать беседу. А мне сейчас было просто смертельно лень все это делать.

На мое счастье, в кафе было почти пусто. Только за столиком у окна двое совсем молодых людей, одетых по всем правилам деловой униформы — строгие костюмы, дорогие галстуки, рубашки с золотыми запонками, швейцарские часы, еще по перьевому «Паркеру» в руках, — что-то с жаром доказывали друг другу. Я невольно улыбнулась — вот, пожалуйста, совсем еще дети, а уже самозабвенно, со вкусом включились в увлекательную игру под названием «Русский бизнес». Господи! Старая, видимо, становлюсь — не люблю я больше всей этой суеты, всех этих опасных для душевного равновесия азартных игр. Проходя мимо стойки, я заказала капучино и села за столик в дальнем углу. Совершенно не хотелось слышать того, о чем беседуют эти два молодых и чересчур горячих полусветских львенка.

— Рита, доброе утро! — передо мной, сияя фальшивой улыбкой, стояла Жанна. Вот только ее мне не хватало! И главное, откуда у человека столько сил себя переламывать? Ну ненавидишь, и ненавидь. К чему эти комедии? — А я увидела тебя, когда из машины выходила. Подумала, дай подойду, поздороваюсь. Сто лет не виделись!

— Тысячу, — мне совершенно не хотелось улыбаться в ответ. Я и не улыбалась. — Сядешь?

— На минуточку, — Жанна плюхнулась рядом, никак не отреагировав на двусмысленность вопроса.

Надо отдать ей должное, держалась она превосходно. И выглядела хорошо: похудела, новую прическу сделала и вообще имела вид человека, жизнь которого наконец-то пошла на лад. Неужели все эти перемены только потому, что я так долго отсутствовала, давая ей свободно вздохнуть? Как же все запущено, боже ты мой!

— Как тут дела? — я хотела было, как всегда, добавить «у нас», но отчего-то не получилось.

— Все в порядке! — Жанна защебетала с такой скоростью, будто я дала ей команду «пли!».

Половину из сказанного я пропускала мимо ушей. Все это было какой-то мелкой, ненужной суетой, во имя чего — неизвестно. Хотя нет, почему же. Прекрасно известно — суетой во имя денег. Насторожилась я, только когда Жанна слишком уж активно начала расхваливать моих сотрудников и чересчур осведомленно вещала о делах моего департамента. На этом празднике жизни — надо же! — всего лишь за месяц отсутствия я стала лишней. Похоже, милая моя приятельница успешно, правда, пока неофициально, приступила к исполнению обязанностей директора департамента продаж и даже не пыталась этого скрывать. Но что удивительно — мне не было обидно, больно или досадно. Мне было все равно.