Нежное создание 2

Наказав Гуго передать задержанную стражникам, девушка вернулась в мастерскую.

— Что-то случилось? — спросил Дэниэл.

— Ничего непредвиденного. На чём мы остановились?

— Ты сказала, что не сможешь поехать со мной в Порт-Рояль через три дня.

Ника с сожалением вздохнула:

— Не успею оформить наследство. К тому же нужно научить Дебору вести дела гостевого дома. Она согласилась стать управляющей. Ей нужно показать, как правильно заполнять отчёты ну и все тонкости бухгалтерии. Приеду к тебе, как только смогу. Лучше расскажи, где ты учишься?

Дэниэл посмотрел на сестру с толикой удивления, но напоминать о её забывчивости не стал.

— Учусь всё там же, в частной школе. Через год закончу и поступлю в Парижский университет на Римское право.

— Нет желания сменить профессию? Поступить, например, на факультет искусств? У тебя талант.

— Я бы хотел, но бабушка не позволит. Говорит, что рисовать я могу в свободное время. К тому же я с ней согласен. В университете меня научат многому.

— Чему именно научат, не расскажешь?

— Тебе не скучно слушать подобное? — спросил Дэниэл.

То ли он не рассчитывал со стороны сестры на искренний интерес, то ли говорить об учёбе не было желания.

— Не скучно. Давай, рассказывай, братишка.

Ника слушала внимательно, но поняла не всё. Система обучения как в привилегированной закрытой частной школе для мальчиков, так и в высшем учебном заведении отличалась от нынешней.

В школе в Порт-Рояле основой обучения являлись французский язык, литература и история Франции. Большая роль отводилась изучению естественным наукам, математике, истории мира и географии, а также языкам: латинскому, греческому, испанскому и итальянскому.

За четыре года обучения в университете Дэниэлу предстояло овладеть семью «свободными искусствами»: грамматикой, риторикой, арифметикой, геометрией, музыкой, астрономией — квадривиумом и логикой — тривиумом. Отдельным курсом шло изучение Римского права. За учёбу и за право сдать экзамены на степень бакалавра надо было платить большие деньги.

Только и в этот раз их разговор прервали. Постучав, в покой вошла Лина:

— Госпожа Руз, вас хотят видеть госпожа Марравельт. Спрашивают, можно ли подняться к вам.

— Скажи госпоже, что я сейчас к ней сама приду. Возьму книгу учёта и приду.

Как ни хотелось идти к вдове, а придётся. Лишившись служанки, та может пожелать остаться в гостевом доме. Пусть остаётся. Сегодня она тоже столкнулась с предательством. Да и вряд ли у господина Киккерта ей будет лучше, чем здесь.

— Дрянь, — прогундосил попугай простуженным голосом и протянул Дэниэлу кожуру от граната. Наклонив голову набок, спросил: — Чаю хочешь?

— Хочу, — рассмеялся парень. — А у тебя есть?

— Подождёшь меня? — спросила Ника у брата. — Сейчас рассчитаю постоялицу и вернусь. С чаем.

Дэниэл вздохнул:

— Пожалуй, я пойду. Бабушка заждалась. Я обещал ей вернуться быстро.

— Жду тебя вечером, — напомнила ему Ника. — Только попробуй не приди, — шутливо погрозила пальцем.

Глава 53

Ника писала письмо тётушке Филиппине. Сообщила ей о разрыве с Ван дер Ваалом и о своём отъезде во Францию, попросила прощения за несдержанность и пригласила погостить, если любимая тётушка не держит на неё зла и соизволит простить.

На краю стола лежало написанное письмо Герриту ван Ромпею. Банкиру Ника написала о смерти госпожи Маргрит и спрашивала, каким образом можно переоформить кредитный договор на неё, а также отсрочить на две недели первую выплату в связи со смертью заёмщицы. К тому времени Ника будет знать о размере унаследованного состояния и после уплаты долга Ван дер Мееру сможет сосредоточиться на очередных выплатах.

Глянув на тарелку с недоеденной рисовой кашей с изюмом и пустой стакан, вздохнула: аппетита как не было, так и нет. Молоко выпила только потому, чтобы пустой желудок утробно не урчал, словно жалуясь хозяйке на её беспечность.

Ника закончила писать письмо тётушке Филиппине и поставила под текстом дату, когда в мастерскую без стука, хромая, вошёл Ван дер Меер. Он молча подошёл к столу и, упёршись ладонями о столешницу, наклонился к компаньонке. Недовольно сведя брови к переносице, спросил:

— Ничего не хочешь мне сказать?

— Вас не учили стучать в дверь? — Ника с замирающим сердцем смотрела на его руки. Не могла оторвать глаз от сбитых до крови костяшек.

Мужчина проигнорировал её вопрос, как и предвзято-вежливый тон, которым он был задан. Навис над девушкой:

— Меня спрашивают о совершенно невообразимых вещах и просят рассказать, как я собираюсь брать у прислуги какие-то оттиски рук. Что сие значит? — на его лице не дрогнул ни один мускул.

Ника подняла на него глаза. Об отпечатках пальцев Кэптену, а заодно и другим постояльцам, могла рассказать только госпожа Марравельт. Вдова решила задержаться в гостевом доме до тех пор, пока не подыщет себе новую служанку. А пока она испросила позволения воспользоваться услугами одной из горничных. Ника согласилась с оговоркой, что госпожа заплатит горничной дополнительно и это не отразится на качестве её основной работы.

— Вы поймали грабителя? — спросила Ника, с надеждой глядя в усталые потемневшие глаза Кэптена.

В пропыленной измятой одежде, без шляпы он мало чем отличался от грузчика или лодочника на канале. Выглядел измотанным. У виска — ссадина с запёкшейся кровью. Вместо того чтобы после долгой дороги пойти домой, отоспаться и привести себя в порядок, Ван дер Меер вынужден бегать по городу в поисках второго бандита. В душе девушки шевельнулась острая жалость и необъяснимая тревога.

— Ушёл. Как сквозь землю провалился, — выдохнул Адриан. — Так во что ты собралась меня вовлечь на сей раз? — впился пристальным взором в лицо компаньонки.

Она чинно вывела у даты подпись Руз, отложила перо и сложила лист вчетверо. Бесцеремонно убрала со столешницы мешавшую руку Кэптена, невольно заставив его отодвинуться, положила лист поверх написанного письма Герриту ван Ромпею, прижала ладонью. В преувеличенно-вежливой манере уточнила:

— Вы имеете в виду процедуру снятия отпечатков пальцев?

— Именно её и имею в виду, — поддержал её манеру изъяснения Ван дер Меер. — Что за?.. — он едва сдержался от крепкого словца и наклонился ниже, чтобы увидеть лицо собеседницы. — И не говори мне, что сие всем широко известно и... Что ты наговорила своей постоялице?