Нежное создание

Ван дер Меер указал соседке на калитку её двора:

— Сама откроешь или помочь? — втолкнул в её руку мокрый свёрток с одеждой.

— Сама, — буркнула Ника, зная, где находится ключ.

Толкнула дверцу, оказавшуюся незапертой. Несмотря на охвативший её нервный озноб, заходить не спешила. Сжав зубы, исподтишка наблюдала за Адрианом.

Не оборачиваясь, он прошёл дальше и остановился в двух десятках шагов от неё. Принялся отпирать свою калитку.

Ника прищурилась. Всматривалась в дёрганые движения кэптена, показавшиеся чересчур подозрительными.

Глава 22

«Устал», — решила Ника, глядя, как сосед растворился в чёрном проёме прохода. Она тоже валилась с ног, но, как ни хотелось, а в постель лечь сразу не получится.

Закрыв за собой калитку, Ника быстрым шагом пошла к темневшей двери в дом.

Сегодня ей не удалось толком рассмотреть небольшой, не заинтересовавший её с первого взгляда внутренний дворик. Мощёная дорожка, скамья у стены, низенький заборчик, отделявший свежевскопанный участок земли, несколько плодовых деревьев, кустарник, сарай, пустая собачья будка.

Ника не помнила, как давно в доме Ван Вербумов не стало собаки. В комнатах она не увидела ни кота, ни птицы в клетке, ни другой живности. Кто был против содержания домашних питомцев — госпожа Маргрит или Якубус, она выяснять не станет. В детстве мать не позволяла завести ей ласкового пушистого друга. На частые вопросы дочери:

— Почему мне нельзя взять котёнка?

Илона Витальевна брезгливо кривила губы и в сотый раз терпеливо поясняла:

— От кота много шерсти и шума.

— Я буду смотреть за ним и убирать, — горячо уверяла Ника. — Он не будет тебе мешать.

— Когда станешь жить отдельно, тогда и будешь делать, что тебе заблагорассудится, — пресекала мать дальнейшее нытьё дочери.

Ника свыклась с одиночеством, заменив живое общение чтением книг и рисованием.

Входная незапертая дверь слегка скрипнула, и девушка вздохнула с облегчением. На ночь все двери и ставни запирались, а сегодня у Хенни «выходной».

Дом встретил тишиной и покоем.

Ника прошла в гостиную и зажгла свечи. Сколько времени её не было? Примерно два с половиной часа.

Госпожа Маргрит так и спала в кресле. Даже плед не сбился. Только голова сильнее наклонилась к плечу.

Хенни сидела на стуле в неудобной позе. Храпела громко, раскатисто, со всей страстью своей широкой души. Плед съехал на пол и запутался в ногах.

Ника поправила плед, взяла подсвечник и поднялась в свою комнату. Задержалась у зеркала. Укоризненно качнула головой: на шее стали заметнее синяки от пальцев «брата» и ярче обозначились тёмные круги под глазами. Зато уменьшилась припухлость на губе.

Ника забрала платье и прихватила пузырёк с полюбившимися духами с нотками жасмина — добавит в воду для умывания. Свежее нижнее бельё и туфли отыскала в большом красивом бельевом шкафу в углу коридора у выхода во дворик.

В шкаПе, как называла его Хенни, всё было разложено по полочкам: сорочка к сорочке, чулок к чулку, чепец к чепцу.

Ника вздохнула и поплелась в кухню. Предстояло промыть волосы, от которых пахло водой из канала, обтереться мокрым полотенцем, как следует выполоскать чужое платье и своё нижнее бельё, отнести на чердак для просушки и надеяться, что Хенни не хватится пропажи, пока платье не вернётся в её шкаф.

«Не хватится», — заверила себя Ника, отправляя в рот кусочек фруктового пирога, избавляясь от горько-солёного привкуса во рту. Несколько ближайших дней будет не до этого. Накидку она повесит на место, набухшие от влаги туфли затолкнёт подальше.

Ника долго держала в руках отсыревший кафтан Ван дер Меера. Уткнувшись в него носом, глубоко вдыхала чистый мужской запах — лёгкий, приятный, волнующий, заставлявший думать о его обладателе.

Перед мысленным взором проявилось красивое лицо кэптена, его заинтересованный оценивающий взгляд при их первой встрече, серые бархатные глаза.

Сердце встрепенулось, ожило, как тогда. По телу прокатилась волна жара, отдалась сладкой болью внизу живота.

Первое желание близости с мужчиной…

Непостижимое, необъяснимое, безудержное.

Откровенное, яркое, сжигающее.

Оно встревожило, обессилило, забрав последние силы.

Ника втянула воздух открытым ртом и замерла, глядя перед собой расширенными, наполнявшимися слезами глазами. Это любовь? Она… вот такая? Пришла внезапно, стремительно, разбудила спящее сердце, обескуражила.

Любовь Руз? Неженка здесь уж точно ни при чём. Не будь её, Ника всё равно из тысячи мужчин выделила бы именно этого. Тянуло к нему, влекло — к доброму, заботливому, надёжному, необычному.

Несмотря на слабость и вялость, с банными процедурами и стиркой Ника справилась быстро.

Торопилась как могла.

Зябла. Дрожала мелко и противно и от прохладной воды, и от спешки, и от сковавшего тело внутреннего нервного напряжения.

Затаив дыхание, прислушивалась к малейшему звуку в доме. В висках отдавалось болезненное биение неугомонного пульса.

В голову лезли дурацкие мысли. Казалось, стукнет входная дверь и войдёт мокрый и взбешённый Якоб. Чем закончится с ним встреча, Ника придумывать не стала — всё, нет больше домашнего тирана, сгинул. Туда ему и дорога!

Первой она разбудила госпожу Маргрит.

— Идёмте в постель, — тронула её за холодную руку.

Мама спросонья захлопала глазами и непонимающе уставилась на дочь.

— Вы заснули, пока я читала Библию, — тихо сказала Ника.

Понадобилось полминуты, чтобы женщина немного отошла ото сна:

— Якоб где? — первым делом спросила она, оглядываясь по сторонам. Заохала, вставая, растирая поясницу.

— На службе, — ответила Ника обыденно.

Крепко ухватившись за предложенную руку дочери, госпожа Ма поискала глазами Хенни:

— Где эта криворукая? Просила же её натереть мне спину.

— Я скажу ей, — закрыла Ника собой обзор гостиной.

Проводила женщину к шкафу-кровати с разобранной постелью.

Госпожа Маргрит задержала взгляд на чепце дочери:

— Ты уже уходишь?