Нежное создание

«Хенни сделала бы это сразу», — вспомнилась озвученная ею плохая примета. Прогноз сбылся, слегка изменив траекторию и сместившись в пространстве.

Ника расправила на спинке стула мужской кафтан и села. Взяв стакан кэптена, в два глотка допила содержимое. Жгучая горечь огненной волной прокатилась по пищеводу, тяжёлым комом осела в желудке.

— Фу, какая гадость, — Ника содрогнулась и скривила губы. Глаза забегали по столу в поисках, чем бы запить или заесть крепкий напиток.

Вздёрнув бровь и замерев, Ван дер Меер с изумлением смотрел на соседку, которая ладонью торопливо нагнетала воздух в приоткрытый рот.

— У тебя совсем закуски нет? — на её глазах выступили слёзы.

— Есть, там, — кивнул он в сторону кухни.

Ника легко поднялась, схватила подсвечник и быстрым шагом ушла в кухню.

Поставив подсвечник на стол, упёрла ладони в столешницу разделочного стола, громко выдохнула. Не думала, что говорить о смерти Якубуса будет настолько тяжело. Взгляд упал на бадью с водой, стоявшую на полу, и полосатый коврик в жёлто-зелёную полоску. Рядом стул с мокрым полотенцем на спинке. Цепочка мокрых мужских следов ведёт в сторону двери. Несмотря на ранение и усталость, кэптен смыл грязь с тела.

Взгляд упал на буфет — громоздкий, вместительный, антикварный даже для этого времени. С ним были связаны приятные воспоминания.

«Какие?» — хлопала Ника его дверцами. Становилась на цыпочки, заглядывала на верхние полки, не понимая, что именно ищет.

«Ещё одна загадка от Руз?» — свела брови. Прикусив нижнюю губу, переставляла необыкновенно красивую посуду из тонкого фарфора.

Остановив глаза на большой красивой голубой чашке с цветочной росписью, улыбнулась: вот она, целая, невредимая, её любимая чашка, из которой сколько себя помнила пила чай в этом доме. Волшебная чашка. Частые чаепития позволяли быть в обществе Адриана ровно столько, сколько длилась церемонная трапеза.

Глоток холодной воды из неё облегчил дыхание и успокоил жжение в желудке.

Продукты Ника нашла в плотном коробе с завязанной крышкой. Хлеб, сыр, колбаса, масло, пирог с мясом. Негусто, но достаточно, чтобы не умереть от голода.

Ника положила в короб чашку, нож, разделочную доску, взяла подсвечник и вернулась в гостиную.

Адриан в застёгнутой на все пуговицы рубашке мрачно смотрел на зашторенную картину, висевшую у окна. Его внимание привлекла мелькнувшая на полу подвижная тень. Подняв брови, он проводил взглядом бегущую мышь, прямиком свернувшую под ноги вышедшей из кухни Руз. Стрельнув глазами на соседку, сжался в ожидании истеричного визга. Остановил взор на коробе в её руках, мигом представив, как разлетятся во все стороны колбаса, сыр и что там есть ещё.

Ника тоже заметила метнувшуюся ей под ноги тень. Мелкий грызун? Неудивительно! В доме холодно и голодно, вот и не сидится мышке в норке.

— Тебе не грозит нашествие грызунов. На твоей кухне хоть шаром покати, — сказала с улыбкой, проводив взором беглянку.

Поставила на стол короб. Умилилась:

— Ишь, какая шустрая спортивная мышка. Не иначе, пробегом здесь, в наш дом бежит, где сытно и тепло, — поставила чашку, любуясь ею.

Кэптен с изумлением посмотрел на чашку, затем на соседку.

Посмотрел настолько задумчиво и пугающе странно, что Ника поспешила переменить тему.

— И это вся еда? Тебе никто не готовит? — сказала бодро, доставая съестные припасы. — Хочешь, я скажу Хенни, чтобы она готовила и приносила тебе хотя бы обед?

Ван дер Меер качнул головой:

— В полдень придёт прислуга. Будет убирать в доме и готовить.

Поглядывая на Адриана, Ника нарезала сыр. Разговорить хозяина дома и закрепить достигнутый результат не получалось. Мужчина думал о чём-то своём.

Ника подавила вздох: сделает соседу бутерброд и уйдёт. Уходить не хотелось, но близок рассвет.

У неё слипались веки. Хватило несколько глотков спиртного, чтобы она почувствовала себя смертельно уставшей. От медленно наплывающего хмельного тумана слегка кружилась голова. Напряжение хоть и схлынуло, но в душе подняла голову пугающая пустота.

— Ешь, — подвинула она кэптену доску, на которой лежали три бутерброда. Взяла один. — Жаль, нельзя приготовить чай. Тебе бы попить горячего, а не… — жуя, кивнула на графин.

— Ты сильно изменилась, — сказал Адриан, не прикасаясь к угощению. — Перестала бояться крови и мышей, научилась плавать и пить можжевеловку. Кто научил тебя плавать, Руз? Ты боялась не то что войти в воду, а даже смотреть на неё. А мыши? Прежняя Руз уже стояла бы на столе и во весь голос вопила от страха. Прежняя Руз никогда бы не вошла в мой дом, не испросив позволения. Что с тобой стало, Руз?

В вопросительном ожидании он поднял на неё глаза. Медленным взором прошёлся по её лицу, раздувшимся тонким крыльям носа, дрогнувшим припухшим губам, задрожавшему подбородку. Серо-голубые глаза соседки наполнились слезами и стали похожи на звёзды — яркие и непостижимо далёкие.

По телу Ники прошлась ледяная позёмка. Несмотря на хмель, в мыслях прояснилось. Весёлый настрой сменился глухой тоской и отчаяньем безысходности. Пока она старалась помочь кэптену, отвлекала его от мрачных мыслей, он изучал её как подопытную мышь!

Захотелось домой, хоть и в чужой дом, умыться ледяной водой, забиться под одеяло, уткнуться лицом в подушку и выплакаться на несколько лет вперёд… до колик в животе, до боли в груди, до помутнения рассудка.

Ника промокнула пальцем уголки глаз, выпрямилась и, волнуясь, ответила:

— Часто причины наших страхов пустые и надуманные. Они пройдут, лишь следует понять природу их появления. Прошло три года. Долгих три года. Я выросла, Ван дер Меер.

— Руз, я тебя спросил не о Якубусе.

— О чём тогда? — замерло сердце.

Нехорошее предчувствие кольнуло в затылок. Недавняя рана дала о себе знать. От влажных волос под чепцом зудела разгорячённая кожа. Ника поддела пальцем край головного убора и почесала висок.

— Почему ты предала меня? — глухой голос мужчины врезался под дых, сбив дыхание. — Почему подделала мой почерк? Мне всегда казалось, что именно от тебя я никогда не получу удар в спину. Руз, почему ты?

Ника глянула в его глаза и опустила свои.

По сердцу острым клинком резанули боль, обречённость и невыносимая тоска, схожая с предсмертной тоской, которую Ника видела в глазах умирающего Ромки Грачёва. Снова не хватало воздуха.

Ника села на сиденье стула, затем встала. Могла тотчас уйти, не утруждая себя ответом, не ждать, когда ей укажут на дверь, но… пусть знает.

— Якубус сказал, что Анника ждёт ребёнка. Твоего наследника. Сказал, что вдовье пособие нищенское, и ребёнок не должен родиться в нищете. Твой отец умер раньше и не знал о внуке… или внучке.