Нежное создание
Шрифт:
Она устала от вида чёрных траурных одеяний, чёрной драпировки в доме, мрачных мыслей.
Устала от жужжания голосов, слившихся в единый досаждающий гул, бесконечные разговоры о дорогих ритуальных принадлежностях и недешёвой мессе, об аристократическом траурном этикете и церемонии похорон с обязательным присутствием герольда36.
Устала от повышенного внимания к себе. Каждый норовил подойти, засвидетельствовать своё почтение, выразить соболезнование, заглянуть в её лицо, коснуться руки.
Устала от бдения у гроба. Тело Якубуса выставили на два дня до помещения в гроб и на два дня после.
Хотелось
Хотелось вернуться в свой дом, в своё время.
Нику подташнивало всякий раз, когда она входила в гостиную. Она вынуждена была возвращаться в кухню, пить подслащённую мёдом воду и сидеть у открытого окна. Бледная, с покрытым испариной лицом, аритмией и головной болью, она чувствовала себя старой и больной. Кружилась голова, снизилась острота зрения.
Раздражали запахи блюд, принесённых соседями. Смешавшись с приторным ароматом дымящихся трав, расставленных в курильницах по всему дому, они образовали гремучую тошнотворную смесь.
Ника украдкой плакала: от усталости, от бессилия, от неизвестности.
Без участия старика-лекаря не обошлось, того самого, который приходил к госпоже Маргрит.
Ждать его долго не пришлось. Он находился в доме в числе оплаченных приглашённых на случай неотложной помощи.
Ника сидела на стуле в своей комнате и смотрела на несвежие измятые белые кружева манжет лекаря, выпирающий живот, неопрятную седую бороду, узловатые пальцы с жёлтыми неровно остриженными ногтями. Он держал в руках колбу с мочой больной, услужливо подсунутой Хенни, и, отвернувшись к окну, рассматривал её на свет. Долго взбалтывал, нюхал, снова взбалтывал. Подслеповато щурясь, высматривал неизвестно что.
Наконец, по цвету, густоте и запаху мочи поставил диагноз.
— У госпожи Руз серьёзное истощение нервной системы, — заявил госпоже Маргрит, вошедшей в сопровождении господина Ван Ромпея. — Её психическое состояние находится в крайней степени упадка.
Мама нахмурилась, а лекарь продолжил:
— У вашей дочери хрупкое, малокровное, деликатное сложение. Ей показан покой и следует два раза в день пить настойку, которую я приготовлю.
Ника подавила вздох — лекарь прав, но пить его микстуру она не станет. Сдержалась, чтобы не поправить его и сказать, что у неё синдром эмоционального выгорания вкупе с сильной простудой. Она давно поставила себе диагноз: «Синдром загнанной лошади». Тянуло лечь в постель и отоспаться: сутки, двое, сколько потребует взбунтовавшийся против непомерной нагрузки организм.
Не могла понять, есть ли у неё жар. А как проверить? Она практически не болела. В редкие дни недомогания мама определяла повышенную температуру тела касанием губ к её лбу, щекам, смотрела горло.
Господин Ван Ромпей откашлялся и тоном, не терпящим возражений, сказал:
— Госпожа Руз останется в доме. Она не сможет стоять у могилы до конца похоронной церемонии.
Госпожа Маргрит тотчас возразила:
— Она может подождать в церкви, пока не закончатся похороны на кладбище.
Банкир спорить не стал:
— Безусловно, решать вам, но… — сделал выразительную паузу, — не думаю, что вам, госпожа Маргрит, как и всем соболезнующим, будет приятно видеть вашу дочь, упавшую без чувств в стенах церкви под всевидящим оком нашего Господа.
Мама тяжело вздохнула, бросила на мужчину неприязненный взор и согласилась. Молча.
Господин Ван Ромпей
наклонился к Нике, взял её руку в свои ладони и, легонько сжав, сказал:— Надеюсь, пока мы вернёмся из церкви, вы придёте в себя.
Она с благодарностью кивнула:
— Вы единственный, кто заботится о моём здоровье. Спасибо, господин Ван Ромпей.
— Не сетуйте на мать, милая госпожа Руз. Будьте к ней снисходительны и терпимы. Непомерная тяжесть утраты застила её разум. В вашей жизни грядут серьёзные перемены.
— Мама поделилась с вами своими планами? — насторожилась Ника.
Банкир поиграл бровями:
— Дайте время, всё образуется. Отдыхайте, — поцеловал тыльную сторону её ладони.
Его траурный венок, составленный из живых цветов, был самым роскошным и дорогим. Ника видела, как по приходу господин Ван Ромпей украдкой сунул в руку госпожи Маргрит туго набитый монетами кошель.
Проводить Якубуса в последний путь собрался весь город.
Ника не удивилась: Чёрного Капитана знали все. И это было связано не только с именем одной из уважаемых семей в округе. Мальчишка у таверны ясно дал понять, что Якубус имел вес в кругах иного рода, а значит, и врагов у него было предостаточно.
Священник почитал Библию. Гроб покрыли чёрным сукном, украшенным гербом семьи и вынесли в ожидавший катафалк.
Перед катафалком с гробом шли те, кто раздавал милостыню. За катафалком — судья, губернатор, герольд с мемориальной доской с изображением герба семейства Ван Вербумов, близкие родственники. В их число вошёл и Ван дер Меер.
Шествие замыкали траурные кареты с сидевшими в них уставшими женщинами.
Процессия двигалась в церковь в полном молчании.
Якоба предстояло похоронить в часовне в церкви, где был погребён его отец.
Пройдя до центральной улицы, Ника незаметно вернулась в дом. На кухне хозяйничали незнакомые женщины, которые знали Руз и попытались втянуть её в разговор.
Сославшись на плохое самочувствие, она поднялась в комнату Якубуса.
На столе стоял взломанный ларец, накрытый чёрным шёлковым платком с длинной бахромой.
Глава 26
Ника вспомнила, как Хенни принесла ларец, водрузила на стол и сказала:
— Тяжёлый.
— Это ларец Лукаса! — воскликнула госпожа Маргрит. — Не думала, что он ещё есть.
Сдвинув посуду в сторону, она принялась осматривать его со всех сторон.
— Ключа нет, — напомнила Хенни.
— А он нужен? — Ника погладила шероховатую поверхность выпуклой крышки, ощупала замочную скважину.
Ладони чесались от нетерпения разнести вдребезги кубышку Якубуса. Не будь никого рядом, она не слишком бы церемонилась с ларцом, но воздержалась проявить неуважение к памяти покойного отца Руз и вскрыть ларец варварским способом.
Откровенно демонстрировать не свойственные Руз знания и умения Нике не хотелось. В последнее время она и так говорила и делала много чего непонятного для окружающих, чем вызывала повышенный интерес к себе не только домочадцев. Может быть, ей стоит измениться? Подстроиться? Стать уступчивой и сговорчивой? Стать нежным цветком, какой была Руз?
Госпожа Маргрит прошлась ладонью по крышке ларца:
— Хенни, неси большой нож. Тот, которым ты режешь мясо.
Служанка вогнала лезвие в щель между крышкой и стенкой ларца, поднажала и… крышка поддалась, откинувшись в сторону.