Нежность волков

— Вы работали с ним? На Компанию?

Я вспоминаю фотографию Жаме с группой перевозчиков и задаюсь вопросом, был ли на ней Паркер. Уверена, что не пропустила бы такое лицо, но я его не помню.

— Давным-давно.

— Вы не похожи на… человека из Компании. — Я торопливо улыбаюсь, на случай если мои слова покажутся оскорбительными.

— Мой дед был англичанином. Его тоже звали Уильям Паркер. Он приехал из места под названием Херефорд.

Теперь он курит трубку. Одну из мужниных, поскольку его собственную конфисковали.

— Херефорд? В Англии?

— Вы там были?

— Нет. Слышала, что там очень красивый собор.

Он кивает, как будто наличие собора — это что-то само собой разумеющееся.

— Вы знали деда?

— Нет. Как большинство других, он не остался. Он женился на моей бабке, которая была из племени кри, но потом вернулся в Англию. У них родился ребенок, и он стал моим отцом. Всю свою жизнь мой отец работал на Компанию.

— А ваша мать?

— Хм… — На мгновение его лицо оживляется. — Он женился на женщине племени могавков из французской миссии.

— Ах вот как, — говорю я, как будто это что-то объясняет.

Хотя действительно, ирокезы известны высоким ростом и большой силой. И якобы (я, разумеется, этого не говорю) своей привлекательной внешностью.

— Вы ирокез, — добавляю. — Вот почему вы такой высокий.

— Могавк, а не ирокез, — поправляет он, но мягко, без недовольства.

— Я думала, это одно и то же.

— Вам известно, что значит «ирокезы»?

Я качаю головой.

— Это значит «гремучие змеи». Это имя им дали их враги.

— Простите. Я не знала.

Его губы кривятся, в чем я начинаю распознавать улыбку.

— Она вроде бы как стала католичкой и получила хорошее образование в миссии, но прежде всего оставалась могавком.

В его голосе слышны теплота и юмор. Всегда приятно узнать, что подозреваемый в убийстве любит свою мать.

Я почти допила чай, холодный как лед, разумеется. Я хочу спросить о смерти Жаме, но боюсь, что этим разрушу возникшее между нами хрупкое согласие. Вместо этого я показываю на его щеку:

— Как ваше лицо?

Он трогает рану двумя пальцами.

— Уже не так болит.

— Хорошо. Опухоль спала. — Я думаю о Маккинли. Он не из тех, кто уступает без борьбы. — Мне кажется, кто-то отправится за нами.

— Даже если попытаются, с таким снегом они собьются со следа, — фыркает Паркер, — и это их задержит.

— Но вы-то сможете отыскать след?

Я все больше беспокоюсь по этому поводу. Когда повалил снег — обманчиво легкий, славный снег, сухой и рассыпчатый, — я убедила себя, что Фрэнсис найдет убежище в какой-нибудь деревне. Я верю в это, потому что должна верить.

— Да.

Я напоминаю себе, что он охотник и выслеживает в снегу ловких и легких зверьков. Но похоже, его уверенность основана на чем-то большем. Еще раз у меня возникает ощущение, что он уже знает, куда ведут следы.

Некоторое время мы сидим молча, и я завидую ритуальному ритму курящего трубку, с которой мужчина кажется глубокомысленным и занятым делом, даже когда он ничего не делает и ни о чем не думает. И все же я ощущаю умиротворение, какого давно не чувствовала. Мы на пути к нашей цели. Я делаю что-то, чтобы помочь Фрэнсису.

Я делаю что-то, чтобы доказать, как сильно его люблю, и это важно, потому что, боюсь, он об этом забыл.

~~~

В какой-то момент Фрэнсис понимает, что он под арестом. Фактически никто ему этого не говорил, но подсказало что-то во взглядах Пера на него и на Муди. Муди считает его убийцей Лорана. Фрэнсиса это скорей раздражает, нежели пугает или злит. Возможно, окажись он в шкуре Муди, сам думал бы так же.

— Я не понимаю, — говорит Муди, в сотый раз поправляя очки, — почему ты никому не сказал о том, что видел. Нужно было все рассказать отцу. Он в деревне человек уважаемый.

Фрэнсис прикусывает язык, не желая озвучивать очевидное возражение. Мысль кажется вполне разумной, так что неудивительно, что она пришла в голову Муди. Интересно, встречался ли Муди с его отцом?

— Я боялся, что убийца уйдет слишком далеко. У меня в голове все смешалось.

Явная недоговоренность. Склонив голову набок, Дональд будто старается понять, как это — когда в голове все смешивается. И похоже, у него это не очень выходит.

На сей раз рядом с Муди молча сидит молодой метис, представленный Фрэнсису как Джейкоб. Фрэнсис не слышал от него ни единого слова, но, похоже, он здесь в качестве своего рода свидетеля от Компании Гудзонова залива. Он слышал — в том числе от Жаме, — что на Земле Принца Руперта Компании дано право вершить правосудие. Если убийца известен, служащие Компании выслеживают и убивают его. Он гадал, не Джейкоб ли назначен палачом. Назначен палачом ему. В основном тот сидит, понурив голову, но при этом не сводит глаз с Фрэнсиса. Может, они ждут, когда он сделает ошибку и выдаст себя?

Муди поворачивается и что-то шепчет, после чего Джейкоб встает и выходит из комнаты. Муди придвигает стул поближе к Фрэнсису и чуть заметно улыбается, словно мальчишка, пытающийся завести друзей в первый шкальный день.

— Я хочу тебе кое-что показать.

Он вытаскивает из штанов рубаху и приподнимает ее подол, обнажая перед Фрэнсисом шрам — нежная блестящая кожа, красное на белом.

— Видишь? Лезвие вошло на три дюйма. А тот, кто сделал это… сидел сейчас вот здесь.

Он в упор смотрит на Фрэнсиса. Фрэнсис против воли изумленно таращит глаза.

— И все же вряд ли в этой стране найдется человек, который заботится обо мне больше, чем он.

Фрэнсис настолько забывается, что позволяет себе полуулыбку. Поощренный Дональд ухмыляется:

— Ты будешь смеяться, когда я расскажу, почему он это сделал. Мы играли в регби, и я блокировал его. Сбил с ног — классический подкат. А он на меня — инстинкты взыграли. Он прежде никогда не играл в регби. Я даже не знал, что он не расстается с ножом.

Дональд смеется, и Фрэнсис чувствует, что в груди у него потеплело. На мгновение может показаться, что они чуть ли не друзья.

Дональд вновь заправляет рубашку.

— Я что имею в виду: даже с друзьями бывают ссоры, и человек может ударить в припадке ярости. Сам того не желая. Мгновение спустя он жизнь готов отдать, только бы этого не было. Ведь так все и случилось? Вы повздорили — может, он был пьян… или ты… Он тебя разозлил, и ты ударил его, не подумав…

Фрэнсис глядит в потолок:

— Если вас так заботит правосудие, почему вы не пошли по другим следам — тем, которые оставил убийца? Вы должны были их увидеть. Я и то мог идти по ним. Даже если вы мне не верите, вы не могли их не увидеть.