Незнакомцы
Шрифт:
— Похоже, что так оно и есть, — согласился с ним Эрни. Он тоже закончил ужин, о чем свидетельствовала чистая тарелка и аккуратно сложенные на ней приборы: Эрни оставался верен армейской привычке к педантичности и дисциплине. — Видите ли, — продолжал он, откинувшись на спинку стула, — некоторое время я служил в разведке морской пехоты и тоже имею основания предполагать, что Шенкфилд вряд ли здесь замешан. Скорее всего он служит прикрытием для чего-то более серьезного.
Нед тряхнул своим хвостиком волос на макушке и сказал:
— Я вот чего никак не могу понять. Если что-то страшное случилось на Скале Громов, почему они не объявили закрытой всю территорию между хранилищем и мотелем? Ведь не могла
— Вам не откажешь в прозорливости, — усмехнулся Доминик. — Я тоже задаюсь этим вопросом.
— И вот еще что, — нахмурив лоб, продолжал рассуждать Нед. — Для хранилища ведь не требуется большой территории, не так ли? Насколько я понял, оно находится под землей. У них там наверняка парочка ворот в склоне холма, подъездная дорога, возможно, контрольный пост — и все. Так для чего же им было устраивать земельную тяжбу? Для зоны безопасности хватило бы и трех акров.
— Это тоже остается для меня загадкой, — пожат плечами Доминик. — Но что бы ни стряслось шестого июля, это вызвало со стороны армии две чрезвычайные ответные реакции: во-первых, был объявлен временный карантин на магистральном шоссе, за десять-двенадцать миль от хранилища, чтобы нейтрализовать очевидцев, а во-вторых, срочно была расширена зона безопасности вокруг секретного объекта в горах. Плюс приняты меры, чтобы все лишние свидетели прочно забыли то, что видели. У меня такое подспудное чувство, что нам не решить наши проблемы, пока мы не узнаем, чем они занимаются на Скале Громов.
Наступила гнетущая тишина. Десерта никому уже не хотелось. Марси выводила ложкой в подливке круги, пытаясь придать им сходство с Луной. О грязной посуде все забыли, мучаясь лишь одним вопросом: как одолеть такого грозного противника, как правительство и армия США? Как проникнуть за железный занавес секретности, опущенный именем закона в целях обеспечения национальной безопасности?
— У нас уже достаточно фактов, чтобы действовать открыто, — решительно произнесла Жоржа Монтанелла. — Убийство Пабло Джексона, самоубийство Зебедии Ломака и Алана, одинаковые кошмары, которые снятся многим из нас по ночам, фотографии, присланные неизвестным доброжелателем, — разве это не сенсационный материал для прессы? Если мы предадим его гласности, общественное мнение и журналисты будут на нашей стороне. Мы не будем одиноки.
— Это не годится, — возразил Эрни. — Действуя подобным бесцеремонным образом, мы только разозлим военных. Они выдумают еще одну легенду. На общественное мнение они не реагируют столь остро, как политические деятели. С другой стороны, пока мы будем действовать на свой страх и риск, они будут уверены, что им ничто не угрожает, а это даст нам возможность прощупать их слабые места.
— И не забывайте, — предупредила Джинджер, — что полковник Фалькирк хотел нас всех уничтожить. Вряд ли он подобрел за это время. Если мы попытаемся действовать открыто, он может убедить свое начальство раз и навсегда покончить с нами.
— И все же, как это ни опасно, мне кажется, нам нужно действовать открыто, — высказалась Сэнди. — Возможно, Жоржа права. Ведь иначе нам не пробиться в бункер на Скале Громов, у них там наверняка все нашпиговано электроникой, так что и не подберешься, а толстенные стальные ворота способны выдержать ядерный взрыв.
— Нужно, как верно сказал Эрни, постараться нащупать их слабые места, — заметил Доминик.
— Похоже, их просто нет, — усмехнулась Сэнди.
— Однако же все принятые ими меры теряют эффективность, — возразила Джинджер. — С каждой новой всплывшей в нашей памяти подробностью происшествия их система безопасности дает новую трещину.
— Верно, — поддержал ее Нед. — Но только им легче замазывать трещины, чем
нам делать новые.— Послушайте, хватит нагнетать тоску и панику, — проворчал Эрни.
— Он прав, — произнес с очаровательной улыбкой Брендан Кронин. — Не нужно паниковать, потому что нам суждено победить! — В его голосе снова появился оттенок отрешенной безмятежности и уверенности, обусловленной его непоколебимой верой в неизбежность грядущего откровения. В такие минуты, однако, Доминику почему-то вдруг становилось страшно, он приходил в необычайное волнение.
— А сколько человек постоянно находится на Скале Громов? — спросила Жоржа.
Но, прежде чем Доминик и Джинджер успели поделиться с ней информацией, почерпнутой в редакции газеты «Сентинел», на площадке лестницы, ведущей из офиса в квартиру Блоков, возник незнакомец. Это был сухощавый и крепкий мужчина лет сорока, с темными волосами и смуглым волевым лицом, левый глаз его слегка косил. Все на мгновение замерли, пораженные его бесшумным проникновением в запертый дом, — казалось, незнакомец возник прямо из воздуха, как привидение.
— Ради бога, заткнитесь! — совершенно явственно воскликнуло привидение. — Вы напрасно думаете, что можете здесь спокойно плести интриги.
Все помещения шенкфилдского армейского испытательного полигона, находящегося на расстоянии восемнадцати миль к юго-западу от мотеля «Спокойствие», все его лаборатории, офисы, штабные кабинеты, кафетерий, спортивный зал и комнаты отдыха были спрятаны глубоко под землю: там легче было поддерживать нормальную температуру и влажность в суровых условиях негостеприимной невадской пустыни с ее невыносимой летней жарой и суровой зимней стужей, чем в обычных наземных строениях. Но еще более важны соображения безопасности при частых испытаниях химического и бактериологического оружия, цель которых — изучить влияние солнечного света, ветра и других природных факторов на структуру и эффективность смертоносных веществ. Если бы комплекс был построен на поверхности земли, малейшее внезапное изменение направления ветра поставило бы под угрозу здоровье и жизнь персонала полигона, превратив людей в подопытных морских свинок.
Отсутствие окон и постоянный гул вентиляторов ни на минуту не позволяли обслуживающему персоналу подземного городка забыть о том, что они находятся в толще земли.
«Боже, как я ненавижу эту преисподнюю!» — подумал полковник Леланд Фалькирк, сидя в одиночестве за металлическим столом в своем временном офисе в ожидании телефонного звонка.
Бесконечное жужжание и шипение системы воздухоснабжения вызывало у полковника головную боль. Вот уже который день он жевал аспирин, как конфеты. Сейчас он вновь достал из пузырька две пилюли, налил в стакан ледяной воды из стоящего на столе металлического сифона, но, вместо того чтобы проглотить и запить водой таблетки, принялся их медленно разжевывать.
От горечи во рту его едва не стошнило.
Но рука полковника не потянулась к стакану с водой.
Он также и не выплюнул аспирин.
Он терпел.
Одинокое несчастное детство и последовавшая за ним еще более убогая юность научили Леланда Фалькирка тому, что жизнь тяжела и несправедлива и только дураки верят в надежду и спасение души, выживают лишь терпеливые и упорные. С ранних лет он принуждал себя стойко переносить боль, страдания и лишения, решив, что таким образом закалит свое тело и волю. Он умышленно проверял свою неуязвимость, прыгая с парашютом в джунгли без всяких припасов, компаса и спичек, без оружия, с единственной целью выбраться живым. Таким образом он проводил почти каждый свой отпуск и находил такое времяпрепровождение очень полезным, потому что возвращался к месту службы еще более закаленным и уверенным в себе.