Незнакомец из-за моря

Молодой человек снова засмеялся, теперь более открыто.

— Что ж, капитан Полдарк, насколько я понимаю, ваше отсутствие в Корнуолле всегда было вашим собственным решением. И всегда выходило за рамки обязанностей члена парламента. Я всячески подчеркиваю, что многие ваши коллеги по Вестминстеру — тоже сельские джентльмены, и их выбрали в парламент в точности так же, как в клубы «Уайт» и «Будль», да и воспринимают они это таким же образом — приходят, когда заблагорассудится, а когда пожелают — живут в своих графствах.

— О да, согласен. Но так уж получилось, что во время войны эти поездки казались более ценным вкладом в процветание страны, чем...

— Чем были на самом деле. Это верно... Давайте пойдем в дом. Ветер становится холодным.

Они вошли внутрь и выпили канарского в мрачноватой гостиной с рыцарскими доспехами и боевыми знаменами.

— Эти земляные работы у реки, — сказал Росс. — Что-то строите?

— Новый дом, — ответил Фалмут. — Этот стал маловат и неудобен. Архитектором будет мистер Уилкинс.

Росс поднял брови. Нынешний дом, пусть и довольно мрачный, уж точно никто бы не назвал маленьким, если только маленьким дворцом. Но богачей по соседству, а также юных молодоженов охватила мания строительства домов. Тревэниону едва исполнилось двадцать, когда он начал строить свой замок.

— Как поживает леди Фалмут?

— Прекрасно, благодарю вас. На следующей неделе я присоединюсь к ней в Вулхэмптоне. Вы знаете, что она ожидает нашего первенца?

Росс не знал и поздравил виконта.

Они поговорили о Португалии, а потом Росс сказал:

— Я также знаю, что из-за моего членства в парламенте ваш отец терял деньги. Хозяева парламентских округов ожидают получить прибыль от своих кандидатов.

— Это часть существующей системы. Которую, как я полагаю, вы хотели бы изменить.

— Да. В особенности когда речь заходит о том, что сэр Кристофер Хокинс лишил Дэвиса Гилберта места, потому что Джон Шелли предложил ему больше денег.

Молодой виконт поморщился.

— Хокинс позорит парламент. Мы... то есть отец, я и подобные нам, различаем покровительство и коррупцию. Мы не отвергаем честных людей и отдаем им должное, они заслужили это по праву. Мы не скупаем голоса, предлагая больше благ или денег.

Росс припомнил кое-какие случаи в 1796 и 1797 годах, но промолчал.

— Это тонкая грань. Я бы даже мог поспорить, что если вы не платите за голоса деньгами, то приходится платить обещаниями.

— Тем не менее, — продолжил лорд Фалмут, — не думаю, что вам стоит тревожиться о наших потерях и во сколько нам обходится ваше место. Став членом парламента, а в особенности в последние годы, вы заработали себе в Вестминстере определенную репутацию. О да, я знаю, не выступлениями в Палате! И потому мой отец был рад, что именно вы представляете его округ и можете участвовать в государственных делах. Так что это имело для него определенные преимущества. Могу сказать то же самое и о себе.

— Весьма любезно с вашей стороны.

— И всё-таки, — продолжил виконт, — и всё-таки я согласен, бывали времена, когда отцу совершенно не нравилась ваша позиция по определенным вопросам. Главным образом, когда вы выступали в пользу закона о свободах для католиков.

— И до сих пор выступаю, — сказал Росс.

Лорд Фалмут глотнул канарского и уставился на потрепанные знамена.

— У вас есть родственные связи с католиками? Какой-нибудь брак...

— Ничего похожего.

— А сами вы не из гугенотов? Мне кто-то говорил.

— Это было очень давно, — улыбнулся Росс.

— Но даже если и так, это тем более странно.

— Нет... Просто я считаю, что нынешние законы частично лишают гражданских прав большую группу талантливых англичан, не менее преданных короне, чем вы или я.

— Средство от этого — в их собственных руках!

— Но им так не кажется, милорд. Осмелюсь предположить, это стало ясно и многим протестантам.

— Что ж... Должен признаться, капитан Полдарк, что я полностью против любых изменений действующего закона, в точности так же, как и мой отец. И даже более. Я считаю, что признание этих людей полноценными гражданами — а при первой же возможности они присягнут иностранным державам — станет национальной катастрофой и ошибкой государственного масштаба.

Росс снова улыбнулся.

— В таком случае, вероятно, хорошо, что я сам прошу об отставке.

— Надеюсь всё же, что до этого не дойдет. Подумайте еще немного. Пока что выборы не намечаются, и я предлагаю вам доработать срок, а когда придет время, обсудим всё снова.

Они замолчали.

— Еще канарского?

— Благодарю, нет, мне бы хотелось вернуться домой до темноты.

Молодой пэр поднялся.

— Кстати, о выборах. Что вы думаете о дуэли между сэром Кристофером Хокинсом и лордом Данстанвиллем?

— Что? Хокинс и Бассет! Я не слышал! Когда это случилось?

— Вы были в отъезде. Я думал, вы уже знаете, учитывая вашу дружбу с Данстанвиллем. Хотя, понятное дело, хвастаться ему нечем.

— Когда это произошло?

— В ноябре. В Лондоне. Я тоже тогда был в Лондоне, но в то время ничего не знал. Это случилось на каком-то приеме, где собрались виги. Между ними давно уже были трения — по поводу Пенрина, само собой. Вы же знаете об их соперничестве в этом округе. Но неожиданно вспыхнула ссора. Как мне сказали, вместе с Хокинсом там был Уорлегган. Хозяйка как раз говорила с ними, когда мимо проходил Данстанвилль, и он расслышал, как Хокинс произнес что-то по поводу «этих корнуольских гномов в зеленом», явно имея в виду зеленый фрак и невысокий рост Фрэнсиса Данстанвилля. Данстанвилль тут же бросил Хокинсу вызов, тот его принял, и на следующей неделе они дрались за «Савоем».

— И с каким результатом?

— Нужно ли спрашивать? Оба промахнулись, честь была удовлетворена... некоторым образом. Они с каменными лицами пожали друг другу руки, раскланялись, и на этом с инцидентом было покончено. Но на самом деле ссора не делает чести ни одному из них, неудивительно, что они о ней не болтают.

Росс последовал за хозяином дома к двери.

— Дуэль редко делает честь кому-либо из ее участников.

Фалмут обернулся.

— Отец говорил, будто и вы оказывались в подобной ситуации. Тогда всё было совершенно по-другому, я уверен. Оскорбление вашей жены... В то время как эта ссора...

— Да, разница есть. Но тогда дело закончилось смертельным исходом.

Под эти слова они прошли через приемную, под гулкое эхо шагов по дубовому полу, а потом оказались под лучами зимнего солнца. Вопреки воле Росса слова прозвучали с оттенком упрямства — всегда присущего ему недостатка. Пока лакей помогал Россу надеть плащ, молодой пэр молчал и взял собственный. С годами на лице Росса еще сильнее проступили скулы, он стал выглядеть еще чуть более мрачным.

— Как миссис Полдарк? — добродушно спросил Фалмут. — После нашего возвращения, а это будет в конце июля или в августе, если всё пройдет благополучно, ждем вас на крестины. Приедет моя тетушка, миссис Говер. Я знаю, как ей нравится ваша жена.