Незримому Собеседнику
Шрифт:
И впервые я оказался в один момент времени между двумя Женщинами, а может и того сложнее, я оказался между двумя Именами, из которых складывается моё представление о Женщине. И только по мелким деталям очевидно, что одна «моя», а другая «другая».
И первая, чтобы быть моей должна себе измениться, а вторая прекрасна тем, что у меня есть. И это огромная разница, потому что другая никогда не будет вдохновлять (я даже пояснить не могу, как так и что это значит, хотя, возможно, только одно – Она не может причинить мне боль так, чтобы я взвыл новым Словом на уровне инстинкта), но будут окрылять эмоции, ощущения, соприкосновения, которые Она вызывает.
И может быть, Она чувствует это, раз написала «что я сам сделал дни нашей встречи такими нежными».
В мечтах моих зрел бурный роман, а Ляля вдруг перестала отвечать на звонки и сообщения. И я вдруг с неожиданной для себя легкостью почувствовал, что остался один на один со своими переживаниями. Что угнетает меня вовсе не то, что будет или не будет в новых отношениях, а то, что я никак не могу дать ответы на замучившие меня вопросы.
Да, и мучительны они не от того, что требуют вывернуться очередной раз на изнанку, а от того, что для выворачивания меня на изнанку уже есть чудесный механизм, написать Любимой. И пусть эта Любовь не сложилась в желанные отношения, Она даже сейчас готова дать подсказку. Так зачем мне кто-то ещё, чтобы получить то, что у меня уже есть? А извести себя на пустом месте я и сам могу без особых усилий.
Вот какой я молодец. Сам написал, сам перечитал, сам порадовался, потому что через этот текст просматривается эпизод «от ребра» из «М И Ж». Не назначить ли его черновиком в таком случае? Надо подумать.
Исчезли простые связи,Я крикнул «ау», чтоб пройти через лес сомнений,И голос, что в сердце всегда отвечал мне,Исчез в тишине непроглядного леса.Остался один, и правдой казалось,Что криком своим насмешил даже эхо,И всё, что со мною, во мне и осталось,А большего нет, и надежда помеха.Пусть связи исчезли, но я не исчезну,Я выйду на свет, в жилую деревню,И в дом постучусь, откроет любезноХозяйка, как будто меня ожидала за дверью.А лес навсегда поселится в сердце,И будет на крик отзываться первым,Такая расплата за ощущенье,Что связи исчезли, а я не исчезну.Что надо отметить: отличие исходного стиха от того, что будет первым эпизодом. Простые связи – это когда, по сути, ты с Женщиной не разделен (вернулся к исходнику), Она в тебе, Она близка тебе по Природе. И вот Она из тебя вышла, но рядом не оказалась. Но есть и упущенный момент. Момент смущения между ними, когда Он и Она узнали, что они голые и испугались этого. И спрятались от Бога.
Но смели ли они смотреть друг на друга в этот момент? Если б смели, то про Бога бы позабыли, значит, нет. Какая интересная картина получается в новых красках. Благо их на выходе было двое, а то неизвестно, кого куда бы понесло.
Ну, слава Тебе, Господи, разобрался. Главное в этом процессе помнить, как всегда, откуда ветер дует, а дует он от Любимой.
Ляля, настоятельно просившая, чтоб я писал Ей стихи, перестала на них реагировать даже словом «спасибо», одним днем нарочито замечала только мои фотки, и не отзывалась на просьбу сказать
что-либо о стихе, который я написал, когда Она сама позвонила после нескольких дней молчания. И копится разговор не телефонныйМежду алло и пока, доброй ночи,И кажется, что на радость умножитьТолько желание видеть тебя, возможно.А так, между строк, между слов всего мало,И с каждой фразой хочется больше,Ещё вчера мгновенья на вечность хватало,Сегодня тоскую, как трубку положишь.И может, всё это кажется только,Но хочется выпрыгнуть из оболочки,Дни расстояний, в чем выразить, сколькоВ них недосказанных взглядов и многоточий.Не скрывая досады, я в разговоре попытался донести нижеизложенное, но всё так и застряло в беседе. И хотя нашёл выход эмоциям, и теперь у меня есть ещё примечания к «М И Ж», что-то сломалось, а вот, что именно, никак не пойму.
Ну, что сказать себе на память? Слово, конечно, ветер, но именно оно цепляет и держит. И когда ты зацепился за Беспокойство, то отпустить оно тебя может только к большему Беспокойству. И молчать о высказывании, о стихе может только та, которая уже обнажена Словом, и Она всегда будет Соавтором.
У конкретного читателя нет этой привилегии. Читатель – адресат с именем и фамилией. Он должен реагировать. Он одет. Написание стихов адресату сродни эксгибиционизму, если на тебя не реагируют, охота отпадает. И играть в это нельзя, как выяснилось.
Пик страхов, пик напряжения, что я без женского тепла не смогу идти дальше, уходит на второй план, с одной стороны, а с другой я перешёл черту привязанности к Имени. Мне нужно тепло, и если его не будет где-то там, то я найду его где-то здесь. Потому что снято табу. И, наверное, это чувствуется в воздухе. Никогда мне ещё не было так безразлично, с кем провести ночь, лишь бы получить удовольствие.
Но чем более контролируемо влечение, тем более доминирует желание Созвучия. А вот искать нового Созвучия у меня нет никакого желания. Для этого у меня уже есть Женщина, равно как для молчания с различным оттенком, для раздражения, для болезненных реакций, с кольцом ли Она, без кольца, хоть с пышной свадебной церемонией. Там, где Она у меня есть, Она только моя Единственная и неповторимая. Пока я не предложил, не написал своих стихов другим исполнителям. Но я сейчас не нуждаюсь в деньгах. А показательных жестов, типа вот есть те, кто готов меня петь и т. п. я не приемлю.
Что бы я ни делал сейчас, я это делаю для себя, ради себя, так как мне этого хочется, потому что я не получил того, чего хотел. Хотел мало, и хорошо, что не получил. Значит, будет, как и должно быть «всё или ничего», не оптом, но в розницу. Как-то так. И растет гнетущее ощущение, что я что-то сам себе недоговариваю.
Плохая организовалась традиция не писать Добрые ночи Любимой, надо исправлять. Входить в русло надо. А может быть, напротив, за берега. Надо подумать. И что-нибудь написать.
Что-то где-то случилось, в том числе внутри меня. С одной стороны, теперь всё просто и ясно, и никакого смешения, с другой стороны, это вносит уточнения, которые будут за мной гоняться. И отпуск души моей постепенно переходит на рабочий лад. И всё это в сумме облегчение и боль одновременно.
Люблю очень.