Нф-100: Врата Миров

Через несколько минут он стоял у тщательно отмытых ступенек некрашеного крыльца, не заметив, что Сысой обернулся и теперь наблюдает уже не за озером, а за его действиями. На громкий стук о перила вышла невысокая женщина в обычной плащевой куртке и теплых стеганых брюках на синтепоне. Со старомодной одеждой Сысоя ее объединял разве что белый ситцевый платок, низко приспущенный на лоб и завязанный сзади на шее.

– Доброго утра, хозяйка! Молока и рыбы вяленой не продадите? Я хорошо заплачу, - вежливо обратился к ней профессор.

– Любавой меня кличут. А тебя?
– строго ответила женщина, с недоверием глянув на Палыча.

– Пал Палыч, Стерлигов, - отозвался, он, недоумевая, что для покупки надо знакомиться.

Любава снова с недоверием посмотрела на него, но развернулась и пошла в сени, тут же выйдя с деревянной кружкой молока и связкой вяленой плотвы, словно все утро ждала прихода Стерлигова и приготовила заранее то, что попросят продать.

– Не надо ему ни молока, ни рыбы, - послышался голос Сысоя сзади.
– Говори, мил человек, зачем пожаловал!

"Мил человек", как его только что обозвали, застигнутый врасплох грозным окликом, перевел взгляд с Любавы на её мужа и обратно. Женщина, несмотря на грозность речей, еле сдерживалась, чтоб не засмеяться: ее смешливое настроение выдавали морщинки, собравшиеся, вокруг глаз, и твердо сжатые губы. Сысой, напротив, выглядел достаточно серьезным и, не дождавшись ответа, продолжил,

– На любителя молочного ты не похож, тощой, как гончая собака. А рыбу все покупают перед отъездом, ты же вчера только приехал. И добавил, обращаясь к Любаве,

– Ладно уж хихикать, как дитя малое, зови гостя в дом, самовар поставь, видно, не зря пожаловал.

***

"И всегда на вершине пирамиды спираль, вращающаяся против часовой стрелки, превращалась в мощный луч света, уходящий в небо. В середине мощный луч был белого цвета, а по бокам он сиял всеми цветами радуги. От граней пирамиды исходило неравномерное цветное излучение. Я увидел, что все четыре грани конструкции излучают совершенно непохожие энергии".

– Все, Саша! Хватит морочить головы нам разными пирамидальными теориями!
– Дина встала с кресла и забрала из его рук книгу, из которой он иногда зачитывал им целыми кусками понравившиеся отрывки.

– Тебе ничто не напоминает пирамидальный луч? Или память совсем короткая стала?
– парировал Саша.

– Напоминает, напоминает. Оставим это на вечер, а теперь пора высаживаться, туман рассеялся, никого на берегу нет.

– Для этого есть Олег. Олег решает, где и когда на берег сходить, - остудил Саша свою подругу. Он ее прекрасно понимал: ведь и за книгу он взялся только, чтобы утихомирить внутренний нервный зуд, который требовал немедленной высадки на берег.

– Да, высаживаемся. Но незаметно. Мужчина был с утра на берегу, а сейчас ушел в дом, ответил Олег.

– Какой дом?
– хором вздрогнули Саша с Диной!

– Совсем испортились наши молодые, - дружно рассмеялся в ответ Олег.

– Да, да! Один книгу читает, другая на него только и смотрит. И не заметили, что туман рассеялся, и домик на берегу видно стало, - невозмутимо добавил Сергей.

Одеться в утепленные гидрокостюмы темно - серого цвета, цвета озерной воды, не составило много времени. И вот уже все участники экспедиции готовы к первому выходу. Пока Сергей занимался маскировкой "Тарелки", выдвигая поверх купола защитный светоотражающий экран свинцового оттенка, Дина с Сашей проверили исправность автономной аппаратуры связи, встроенной в гидрокостюмы, а Олег задал программу консервации двигателей после закрытия шлюза. И вот уже все четверо стоят перед герметичным шлюзом, готовые к выходу, люди - амфибии, только без жабр. Со стороны, особенно в профиль, их можно было бы принять за гигантских и диковинных бесчешуйчатых рыб.

Когда они поплыли в лодке, окутанные туманом, наручные часы у всех остановились, а потом стрелка вдруг пошла вспять и всем показалось, что они единственны во Вселенной; открылись перед их внутренними взорами странные картины: прошлое и будущее будто смешались в невообразимую канву восприятия действительности. Одно ими чувствовалось подспудно - плывут они туда, где ждала их какая-то чуть ли не тягостная будущность, в которую они были вовлечены какими-то высшими силами и едва ли были свободны в своих намерениях и поступках. Очень редко, но так с людьми случается! Будто с завязанными глазами заходишь в свой подъезд и чувствуешь запах из кухни в какой-то квартире. И всегда хочется надеяться, что ванильный пирог готовят в твоей.

Глава 4. Прерванное чаепитие

Сени, куда прошел Сысой, а вслед за ним и Стерлигов, были без окон и скудно освещались снопом света, проникавшего из-за открытой двери. Профессор успел увидеть ряд бочонков с солениями, аккуратно поставленных с двух сторон вдоль стен, деревянный ларь в углу со следами мучной пыли на крышке, и перешагнул в светлое помещение через высокий порог, от которого ровными линиями растекались домотканые разноцветные половички: один до печи, второй до двери в следующую комнату. От печи шло тепло и пахло пирогами, домашним уютом и спокойствием.

"Не холостяцкое житье с кефиром и консервами, да салатом из магазина", - с сожалением подумал о своем быте Стерлигов.

В стене напротив печи светилось небольшое оконце. Пятистенок - прямоугольный дом, разделенный внутренней перегородкой на две неравные части, выглядел добротно и основательно. Но хозяин не остановился в помещении с печью, а прошел дальше, к следующей двери, уже без порога и, наконец, обернулся к гостю,

– Пожалуйте в светёлку.

Светёлка оправдывала свое название, с фасада и по боковой стене сверкали по два чисто вымытых окна. Широкие подоконники украшали горшки примулы и герани, проглядывающие сквозь белые строченые занавески. Икон здесь не было. Огромный телевизор, как показалось Стерлигову, замещал старинный атрибут веры. Заметив его удивление, Сысой ухмыльнулся в бороду, но ничего не сказал, а жестом пригласил гостя за стол.

Медный крутобокий самовар призывно фыркал только что вскипевшей водой и звал к чаепитию. Стерлигову очень хотелось разглядеть низ самовара - не на углях ли, но поддувало закрывала заслонка, и он не стал себя терзать ненужными вопросами.

– От электричества, - сказал Сысой, словно услышав его немой вопрос, вилка сзади, не видно.

Пал Палыч сел на высокий стул против миски с картофельными шаньгами и закрытыми пирожками, по запаху - рыбными.

– Вам простого чаю или с травами?
– это уже Любава обратилась к нему.

– Налей ему настоящего!
– распорядился хозяин.

– А если аллергия на травы?
– возразила жена, вопросительно глядя на Стерлигова.

– Любой, как нальете, - Стерлигов мысленно удивился сочетанию современной аллергии и старинного самовара. Хотя перепады обращения с панибратского "ты", на вежливое "вы" говорили ему о том, что теперь он стал уважаемым и почитаемым человеком, он предпочел не просить для себя отдельных привилегий - заварочный чайник на макушке самовара был один.