Ни живые, ни мёртвые

— Она как кулак. Как нож.

— Именно, — Инграм так близко к моим губам, что почти целует их. — Она нас убивает.

Мы замерли посередине кружащих пар и неотрывно всматривались в черты друг друга, в поисках неподдельной реакции, настоящей любви, а не только похотливой страсти и зависимости. Иллюзия чудилась такой реальной — протяни руку и дотронешься.

— Позволь мне быть рядом с тобой, —тихо повторила я свои слова, сказанные в давний момент счастья. — Прошу, позволь.

Инграм томительно медленно легонько прижался своими губами к моим, оставляя почти незаметный, воздушный поцелуй. Всё естество скукожилось от нестерпимого влечения продолжить поцелуй, углубить его, пока руки оголяли бы чужое тело на глазах у всех. Пока мы не окажемся вновь любимыми.

— Ты молишь меня или Рэбэнуса?

Желание пропало сразу же, как только недоумение оттеснило толпу пошлых мыслей. Я оторвалась от его лица, отдалившись на шаг, и нахмурилась, пытаясь сопоставить с фактами сказанное Инграмом. Его лицо абсолютно ничего не выражало — изуродованная маска, не более. И всё же только сейчас я по-настоящему на него посмотрела, сняв «розовые очки».

— Так ты... и есть он?

— Не совсем, — Инграм поднял локоть, и на него вдруг уселся неестественно большой чёрный ворон. — Скорее, я его альтер-эго.

Птица взмахнула гигантскими крыльями, задев меня острым пером, и в следующий миг вспышка света привлекла всеобщее внимание. Музыка стихла, люди остановились, сотни глаз уставились на того, кто являл собой прошлое, тьму и смерть.

Рэбэнуса Донована.

Во плоти.

Невероятной красоты мужчина около сорока лет: высокий, подтянутый, в дорогом идеально гладком фраке, с копной чернильных волос и такими же глазами, хищный взгляд которых остановился на мне.

От шока я чуть не задохнулась.

И не скрывала потрясение — я была уверена, что меня уже ничем не удивить, но перевоплощение взорвало мозг. Минуту я даже не дышала, тупо уставившись на Рэбэнуса, и пыталась принять тот факт, что всё это время рядом со мной был он, а не Инграм. Именно с ним, заклятым врагом и возлюбленным, я тысячу раз разговаривала, целовала, трогала, да и просто находилась поблизости. Все те недели, что я убивалась в поисках и загадках, тусила в институте и вела себя как то дурочка, то королева, постоянно маячил Инграм — в мыслях, в кабинете, впереди, вдалеке — не важно. Он всегда следил за мной, знал больше, чем показывал, устраивал игры, неизменно оканчивающиеся его победой. И теперь ясно, почему! Ясно, откуда он знал некоторые факты обо мне, зачем врал, как появлялся в нужный момент. Так очевидно же! Как я раньше не догадалась? Всё думала, что Инграм лишь помешанный на свите и Вороне, чуть ли не главный слуга и заместитель, но никак не сам Рэбэнус Донован.

Люди вокруг поражённо ахнули, а мне хотелось сжечь эту наглую физиономию.

— Люблю производить впечатления, — Рэбэнус стряхнул с плеча невидимую пыль. — Вижу, ты тоже от них в восторге.

— Зачем? — я не понимала ни ситуации, ни собственных противорчевых эмоций: их чересчур много. — Зачем было отправлять меня на поиски самого себя, когда всё это время находился рядом?

— Не совсем рядом, — зацепился только за последнюю часть вопроса Рэбэнус. — Я и Инграм — разные люди, у нас отличаются характеры, мировоззрения, жизнь и, главное, отношение к тебе. Какие бы гадости он тебе ни говорил, какую бы боль ни причинял, он действительно питал к тебе слабость, просто тщательно скрывал это. Тогда как мне действительно всё равно на тебя.

Ещё одна стрела вонзилась в спину — сначала Алестер, потом сотни отвержений Инграма, а теперь и Рэбэнус, одержимость к которому петлёй затягивалась на шее. Резь застряла у самого горла, слезами прорываясь наружу, но отчётливо вспыхнувшее воспоминание дало надежду: я ведь помнила, с какой неподдельной страстью целовал меня Рэб и как взволнованно он предлагал зачать ещё одного ребёнка. Может... он всё же...

— А как же будущее?

Мужчина плохо укрыл озадаченность.

— Если ты видела миры, где, как тебе казалось, происходит будущее, то нет, это не так. Просто в том измерении в какой-то момент в прошлом люди не совершили очередную глупость во имя религии, а ускорили прогресс технологий.

Значит, он не знал.

Либо же мне врали высшие, либо они и вправду не рассказали ему о путешествиях во времени. Не похоже, чтобы он в очередной раз лгал мне: Рэбэнус явился сейчас только для того, чтобы поведать мне правду, иначе быть не могло. Он настроен раскрыть передо мной всё, чтобы... что? Хотя это не столь важно, ведь я начинала догадываться о потайном смысле слов «стань прошлым»...

— Получается, ты не следил за мной, когда я была в иных всленных, — почва разговора прощупывалась острожно, но уже с определённой целью.

— С каждым разом становишься всё умнее, — похвалил мужчина уголком приподнятых губ.

— Тупость убила бы меня, — огрызнулась я, всё ещё не разбираясь в хаосе чувств. — Но я всё же не понимаю, какого Гуя ты этого до сих пор этого не сделал, хотя всё это время находился рядом и буквально угрожал мне смертью через записки с вороном.

— Тебя надо было сподвигнуть к поискам не только меня, но и себя самой, — Рэбэнус окинул взглядом собравшуюся молчаливую толпу, среди которых темнели вороньи мантии свиты. — Но я, естественно, ни в коем случае не стал бы тебя убивать. Я просто пугал — тоже люблю это дело.

— Тебе бы в клоуны, а не вот это всё, — по привычке съязвила я, снимая с себя маску феникса.

— Не смей издеваться надо мной, — вспыхнул граф, и у меня тут же зажгло отпечаток ладони. — Я не для того потратил столько лет, чтобы выслушивать твои сопливые колкости. Оставь их для Инграма, но не для меня.

А так ли сильно он отличался от Инграма? Характер — разный, но отношения ко мне всё то же скотское. И зачем я пошла за ним? Зачем влюбилась в этого галантного и манящего загадкой мужчину? Зачем благодарна ему?

От боли я вонзилась пальцами в причёску, намеренно растрёпывая её. Казалось, голова сейчас разорвётся от непрекращающихся криков, звенящих в ушах, словно адская песнь самого Дьявола, от скуки решившего сыграть с моей горделивой душонкой.

Ибо Рэбэнус Донован — и есть правитель Ада.

Он — горечь сигареты на языке, никотин, текущий по венам. Он — то, что плохо, то, что мертво. И при этом живо. Ходячее исключение, паранормальное явление, ошибка Вселенной. И той пришлось заплатить за её допущение слишком высокую цену. Она призвала монстра во плоти, притворяющегося ангелом, и умерла в мучениях.

Вот-вот — и закричу.

Однако я держалась, как и всегда, особенно при пытках. Чувство, это богомерзкое желание понравиться и достигнуть своего — глупое, неуместное и делающее только хуже — заставляло стойко стоять на ногах и зло смотреть на воплощение семи грехов.

Да, они не могут так бесподобно и гармонично сочетаться в одном человеке. Не могли.

До Рэбэнуса Донована.

И он смотрел на меня — без смеха, без сочувствия. Равнодушно — и от этого рвалось внутри, утопая в отчаянии. И всё же я подняла себя с крови и продолжила сопротивляться.