Ничего личного. Только любовь

Я прошла к ограждению и облокотилась о перила. Солнце уже почти скрылось, оставив золотисто-розовую полосу на горизонте. Несмотря на вечер, на улице было достаточно тепло, поэтому я не чувствовала прохлады даже в своем тончайшем платье. Мне было тошно от этого мероприятия. Тошно от местных гостей. Тошно от положения, в котором я оказалась.

Хоть Олег и не требовал ничего конкретного, у моего присутствия здесь определенно была какая-то задача. Не то, чтобы я горела желанием выяснять, какая именно, но мне не нравилось тратить время на то, у чего я не видела цели. С большим успехом я провела бы это время в постели в обнимку с каким-нибудь коктейлем, сырной нарезкой и за просмотром чего-нибудь вроде «Анатомии страсти».

Моих плеч коснулись чьи-то руки и меня вновь окутало запахом грейпфрута и горького шоколада. Я обреченно вздохнула.

Кирилл встал рядом, а на мои плечи, как выяснилось, был накинут его пиджак.

– Мне не холодно, – бросила я, следя за тем, как Волков закатывает рукава белой рубашки. На смуглых жилистых предплечьях темнели узоры татуировок. Лишь когда Кирилл остался без пиджака, я обратила внимание, насколько он был широкоплеч и как плотно рубашка облегала его торс.

С трудом оторвав взгляд от рук, я подняла глаза на их обладателя, неотрывно смотревшего на меня в ответ.

Кажется, пора принять тот факт, что на сегодня этот мужчина стал моим проклятьем. Ненавистным, но до болезненных судорог внизу живота сексуальным проклятьем.

– Простое проявление заботы, – спокойно произнес Кирилл. Окинув меня внимательным взглядом, он встал ко мне боком и тоже оперся о перила. – Ладно, – после минутного молчания сказал он, – возможно, я ошибся и выбрал не ту тактику.

– У тебя что, был план по привлечению моего внимания?

Волков шумно вздохнул:

– Нет, просто… Ты другая.

Я хмыкнула, выпрямляясь, но оставляя ладони на ограждении:

– Прошло семь лет, Кир. На что ты рассчитывал?

Кирилл ответил не сразу. Перед этим он задумчиво поводил большим пальцем по нижней губе:

– Наверное, понадеялся, что у тебя еще сохранились ко мне какие-то теплые чувства.

Я даже не стала сдерживать саркастичный смешок:

– После всего произошедшего? Кир, ты вообще помнишь, что сделал? Как воспользовался мной? Как обманывал меня? Как бросил меня?

– Ань, я очень сожалению. И я действительно стал другим человеком. Тогда я был молодым и глупым. – Он опустил голову и покачал ею. – Если бы я мог вернуть то время, я бы, конечно же, так не поступил.

Господи, да ни за что в жизни не поверю в то, что Кирилл Волков о чем-то сожалеет.

– Какого дьявола тебе от меня нужно, Кир? – Мой голос прозвучал устало.

– Я же сказал – просто пообщаться. Мы не виделись семь лет.

– И еще бы столько не видеться, – пробормотала я, глядя перед собой.

– Я скучал.

Я невесело рассмеялась, чем вызвала направленный на меня недоуменный взгляд собеседника.

– Когда начал? Когда в центре Москвы стали вывешивать баннеры с моим лицом?

– У тебя в голове встроенный диктофон? Или ты специально запоминаешь все слова собеседника, чтобы потом использовать их против него?

Я пристально всмотрелась в его до умопомрачения красивое лицо и со всей серьезностью произнесла:

– Только против тебя.

Несколько мгновений мы сосредоточенно разглядывали друг друга, пока наши губы почти одновременно не дрогнули в улыбках.

– Я бы очень хотел познакомиться с тем человеком, который научил тебя вести себя так дерзко, – с легким смешком сказал Кирилл.

Я хмыкнула и снова отвернулась. Не могла долго на него смотреть – дыхание перехватывало.

– Этих людей слишком много. Один из них, кстати, прямо сейчас стоит рядом со мной.

Волков отреагировал не сразу:

– Я так сильно на тебя повлиял?

Он сам это прекрасно знал. А я не хотела произносить этого вслух.

– Ань, мне правда жаль, – тихо сказал Кирилл и коснулся моего плеча.

Я судорожно вздохнула, но сдержалась, чтобы не повернуться к нему.

– Что за эмоциональные качели, Волков? – Лучшая защита – нападение. Мой голос был пропитан ядом. – Полчаса назад ты готов был меня завалить прямо посреди банкетного зала, а сейчас преисполнен сочувствия и понимания.

И тут произошло нечто по-настоящему ужасное. Ужасное настолько, что я застыла и испугалась, что забуду до конца жизни как правильно дышать и шевелиться.

Кирилл обнял меня за плечи, – осторожно, но достаточно крепко для того, чтобы мне пришлось приложить усилия для вызволения.

Я почувствовала дыхание Волкова на своем затылке и услышала, как шумно он втянул воздух, вдыхая запах моих волос.

– Да и ты, знаешь ли, не очень-то постоянна, – усмехнулся он мне в ухо, вновь вызвав полчища мурашек. – Полчаса назад ты готова была выцарапать мне глаза, а сейчас спокойно позволяешь обнимать тебя.

В горле настолько пересохло, что я с трудом сглотнула.

– Спокойно – слишком сильно сказано, Кирилл, – прошептала я, раздираемая между желанием вырваться и отвесить мужчине пощечину и удовольствием находиться в его приятно-обжигающих объятиях.

Волков мягко рассмеялся, и вибрация его широкой мускулистой груди отдалась через мою спину во всем теле, заставляя конечности предвкушающе трепетать.

– Как же сильно я скучал по тебе, Вербицкая, – сказал Кир, прижимая меня к себе еще сильнее.

Ник

Абрамов сказал, что сегодня моя помощь не понадобится, и я могу отдохнуть. Они с Анной поехали на какой-то благотворительный вечер, и я им, по словам Олега Павловича, «буду только мешаться».

Чтобы не тратить время впустую, я решил сходить в зал. Обычно занятия на тренажерах здорово разгружали и помогали привести мысли в порядок. Это именно то, что мне сейчас требовалось.

Я всегда отдавал предпочтение беговой дорожке, и сегодня, поздоровавшись с бывшими коллегами, прошел в ту часть помещения, где находились нужные тренажеры. Включил на телефоне музыку, вставил наушники в уши и настроил умеренную скорость, чтобы бег не изматывал, но в то же время чтобы поддерживать один темп.

Во время тренировки я прокручивал в голове свой разговор с Вебер. Возможно, я привык искать в людях в первую очередь положительные черты, поэтому мне казалось, что Анна строила из себя стерву в жизни так же, как и играла роль очаровательной кокетки на сцене. Быть может, на деле она была не такой уж и плохой? Просто не подпускала близко к себе незнакомых людей.

Ну нет. Стоило только вспомнить, как она общалась со звукорежиссером, который и правда старался сделать все так, как она требовала, а в итоге практически ни за что его публично унизили.