Ничего личного

На сьемках она в своей стихии. Несмотря на то, что, как я подозреваю, столь масштабных проектов в ее карьере еще не было, мне импонирует ее подход – она не тушуется, не боится задавать вопросы и абсолютно органично вписывается в коллектив. Наблюдаю за ней минут пятнадцать, потягивая кофе из бумажного стаканчика, но она настолько увлечена работой, что совершенно меня не замечает. С одной стороны, меня это устраивает, но с другой – какое-то неясное надоедливое чувство разочарования, точащее меня изнутри, не позволяет мне полностью расслабиться.

По сценарию сегодняшний день посвящен съемкам на складе продукции. На площадке работают две камеры и задействовано много людей, но в поле моего зрения попадает только Ника. Она вникает в каждую мелочь - прежде чем начать снимать, поправляет на моделях форму, просит визажиста изменить макияж, переставляет реквизит. Наш режиссер Михаил, добропорядочный семьянин, который обычно рычит на всех и каждого, кто влезает к нему в кадр, видимо тоже попал под чары Ники, потому что он как верный пес ходит за ней по пятам и с важным видом кивает, словно девчонка всякий раз открывает ему Америку. Про Сашу и Вадима я вообще молчу - эти с самого первого дня с ее рук готовы есть по одному щелчку.

Если абстрагироваться от всего лишнего, например, от того, что меня бесит, когда кто-то из парней приближается к Нике ближе, чем на метр, мне приятно наблюдать за тем, как она работает. Она легко перемешается по площадке с модной «Лейкой» в руке, игнорируя профессиональную аппаратуру. Приседает на корточки, встает на носочки, ловя нужные ей кадры, и все свое внимание фокусирует на моделях и их движению в кадре.

После двух часов непрерывной работы режиссер объявляет тридцатиминутный перерыв. Ребята нестройной толпой тянутся к накрытым столам с едой и кофе, только Ника с камерой удаляется все дальше вглубь ангара. Вполуха слушая беседу коллег, не свожу глаз с хрупкой фигуры в обтягивающих джинсах. Не собираюсь ей мешать, хотя и считаю, что ей нужен отдых, - план держаться от нее подальше все еще актуален. Но Ника делает роковую ошибку - ради очередного кадра она взбирается на стремянку. Неустойчивая металлическая конструкция не вызывает у меня никакого доверия, поэтому я не задумываясь сокращаю расстояние между нами. Не хватает только, чтобы девчонка на моих глазах свернула себе шею!

– Упасть со стремянки тоже входит в твой индивидуальный сценарий?
– спрашиваю я строго, хватаясь за железки по обе стороны от стройных бедер.

Ника резко оборачивается и осуждающе смотрит на меня сверху вниз.

– Ты напугал меня!
– возмущается она.
– Разве можно так подкрадываться!

– Я не подкрадывался. Это ты не замечаешь ничего вокруг, - парирую я, а потом добавляю серьезно: - Эта хрупкая лестница - не лучший выбор, Ника.

– Нормальный выбор, - огрызается она, настороженно оглядываясь по сторонам.

Да-да, Ника, мы в этой части ангара совсем одни. Что теперь будешь делать? Спрятаться от меня в комнате, как ты делаешь на протяжении трех последних дней, тебе не удастся.

– Пообедать не хочешь?
– спрашиваю я.

– Я не голодна.

– И все-таки, перерыв сделать нужно, - настаиваю я.

Ника хмурится, прикусывает губу и, наконец, согласно кивает.

– Я бы выпила кофе, - признается она как бы нехотя.

Закрыв объектив на камере, Ника начинает осторожно спускаться по лестнице, позволяя мне любоваться округлостями ее попы в узких джинсах на уровне моих глаз. Это завораживающее зрелище, но я не понимаю, зачем я смотрю. Воспоминания о том, как мои руки сжимали мягкую плоть, все еще пугающе реальны, чтобы я мог быть спокоен. И я неспокоен. Некоторые особенно беспокойные части моего тела, удостоенные соблазнительного зрелища, нетерпеливо рвутся в бой, грозя прорвать швы на джинсах.

Несмотря на то, что Ника практически слезла, и опасность свалиться с двухметровой высоты перестала маячить на горизонте, я продолжаю удерживать стремянку, так что вскоре хрупкое девичье тело оказывается зажатым между мной и железными ступеньками. И я знаю, что мне пора отойти, но отчего-то этого не делаю. Ника тоже не протестует. Стоит ко мне спиной, не оборачивается и почти не дышит, но ее спина при малейшем вздохе касается моей груди. И это я, а не она, не выдержав, подаюсь вперед, так что мой нос почти касается сладко пахнущей макушки.

Ох, Ника. Что же ты со мной делаешь.

Она так близко. Ее запах заполняет легкие, теплота манит, и, хотя я даже не вижу ее лица, на языке чувствую ее вкус. Таким, каким я его помню – сладким, легким, с привкусом тропиков и солнца. Неожиданно я словно переношусь в другое измерение. И этот ангар, и люди, и шум морозильных камер и погрузчиков — все куда-то исчезает. Не остается никого, кроме меня и Ники в моих руках. И это самое приятное ощущение, которое было у меня за прошедшие три дня.

– Стоять так входит в твой план держаться от меня подальше? – спрашивает Ника мягко, не поворачивая головы.

– Нет, Ника, не входит, - соглашаюсь я, в который раз сраженный ее прямотой.

– Но сложно удержаться?

Внезапно для себя самого я улыбаюсь. Давно пора бы привыкнуть, но ее поразительная честность и то, как она всегда говорит то, о чем думает, ставит меня в тупик и подкупает.

– Очень сложно.

– Может оно того не стоит? – предполагает она.

– Может быть.

На этот раз я отхожу от нее, наблюдая как Ника медленно разворачивается, чтобы встретить мой взгляд. В ее глазах столько несказанного: и тихая радость, и легкая грусть, и искорки возбуждения.

– Ты чудесная девочка, Ника, - говорю я. Может быть, всему виной ее честность, но мне тоже хочется быть с ней максимально откровенным.

Она забавно морщит нос, и склоняет голову набок.

– Да, что-то такое мне говорили, когда мне было десять.

Что-то странное творится в этот миг у меня в груди. Словно что-то тянет, но я не могу понять причины. И мне вдруг очень хочется подойти и обнять Нику. Не потому, что я хочу ее, в этом порыве нет страсти, а потому что мне тепло и хорошо в ее присутствии, и мне хочется ее отблагодарить.

– Мне не нужно напоминание, что ты выросла, - говорю спокойно, пряча руки в карманы, чтобы не наломать дров. – Я все прекрасно помню. Просто это не делает то, что у нас произошло, менее неправильным в моих глазах.

– И что же тут неправильного? – она вызывающе поднимает бровь.
– Мы взрослые люди, Дима, а я всегда тебя хотела, - в ее голосе появляется внезапная хрипотца.
– Потом ты захотел меня. Это так просто. И, на мой взгляд, правильно.

– Вся ситуация неправильная, - протестую я.
– Кирилл попросил меня приглядеть за тобой, а не соблазнить. Я потерял голову.

– Может быть, соблазнить тебя с самого начала было моей целью? – говорит она, лукаво улыбаясь. – И то, что ты потерял голову, было мной заранее спланировано?

– Было?

Я так и не узнаю ответа на этот вопрос, потому что в этот момент Нику окликает кто-то из съемочной группы. Она раздражено хмурится, явно раздосадованная тем, что нас прервали.

– Иду! – кричит она, а потом вновь смотрит на меня: - Я ненавидела каждую из твоих подружек, которых ты приводил к нам в дом, и всегда хотела оказаться на их месте. Произошедшее между нами превзошло все мои самые буйные фантазии. И я хочу еще.