Ничего личного

Народ бросился танцевать, раздался молодецкий топот и громкие крики вроде тех, что должны издавать ковбои.

Захар скакал в толпе между Мартой, Линдой, Марией и смущающейся Джоан — весь наш небольшой коллектив присутствовал на площадке. Невеста сверкала своим нарядом в самом центре — перед беснующимися музыкантами, рядом размахивал руками Майк. Под деревом, чуть на отшибе, стоял Алекс и рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу — Оссия. Они не знали здесь практически никого и поэтому держались вместе.

— Видите, Сардж, как немного нужно человеку для того, чтобы чувствовать себя счастливым? Музыка, друзья и немного алкоголя. — Джордж забрал из моей руки стакан. — Идите, Сардж, покажите этой шантрапе, как пляшут настоящие финансовые киты из Central Business Destrict (деловой район Луисвилла)!

Я посмотрел вверх, на начинающее темнеть небо — редкие облака обещали лунную ночь, легкий теплый южный ветер ерошил волосы и почему-то очень хотелось совершить какой-нибудь подвиг.

Джордж ободрительно мне подмигнул и показал подбородком на парочку, замершую под дубом. Алекс все так же стоял неподвижным утесом, обозревая окрестности, а ирландка уже почти выплясывала джигу, но на площадку почему-то не шла.

Я раздумывал недолго: пригласил на танец раскрасневшуюся Оссию и мы "им показали"!

А уже наутро "началось"!

— Как, мистер Саура, не зная ваших целей, я могу сказать вам, что лучше и проще купить? Forbes, Fortune или BusinessWeek? У Time Warner есть еще Time! А у МакГроу–Хилла, кроме БизнесУик есть и Standard& Poors! Почему бы не приобрести заодно Bloomberg и Reuters? Если вам нет разницы? И пяток британских газет вроде Guardian или Financial Times? — Бригли никак не желал поверить, что моя речь о покупке "нескольких финансовых изданий" — не шутка.

— Действительно, — я задумался. — Если кто-то один из этого строя начнет дудеть не в ту сторону, читатели решат, что речь идет просто о сумасшедшем редакторе. А если все вместе, то это, однако, тенденция будет.

В соседней комнате за полуприкрытой дверью сидели мои "спецы" — Гарри Зельц, оставшийся налаживать информационную безопасность, Саймон Белл, которого Захар решил на время оставить для изучения настоящей экономической безопасности, а не тех жалких специфических фокусов, к которым он привык в Союзе, и Вязовски — он теперь всюду сопровождал меня.

Ранним утром после свадьбы Захар вылетел в Москву — за Карнаухом и, возможно, Майцевым–старшим. Он забрал с собой Пике и Берри, имеющих в России массу официальных и не очень официальных контактов, рассчитывая этими знакомствами воспользоваться для быстрейшего исполнения своей миссии. Циммерман еще раньше отбыл в Канаду за физиком Берзыньшем, но что-то у него пока не склеивалось с вывозом ученого.

Все вроде бы шло хорошо.

— Сардж, — оборвал мои мечтания Бригли, — а что вы собираетесь проталкивать в этих изданиях?

Я задумался, потому что вопрос на самом деле был важен. Если напрямую начать проповедь о вселенском добре в лице изменившейся России, об открывающихся для энергичных людей возможностях, о передовой науке — мои издания просто никто не станет читать. Потому что "любовь" местных обывателей — от живущего под мостом бомжа до владельца особняка где-нибудь в Травиле, что в в Мэриленде — к СССР со всей его Перестройкой, Гласностью и Горби была настороженной. Социализм с человеческим лицом пугал среднего американца не меньше, чем прежний — ощетинившийся ракетами. Стереотипы, искаженные факты и откровенное вранье настолько глубоко въелись в кору головного мозга Джонов и Мэри, что выбить их оттуда могло только время. Смена поколений, постоянный контакт, все такое… Да и тогда, скорее всего, в силу амбиций, давящих на отношения между людьми двух стран, не будет меж ними никакой дружбы.

— Вы же взрослый человек и должны понимать, что писать что попало вам не дадут? — продолжал сеять сомнения Бригли. — Засудят. За ложь, клевету, публикацию непроверенных данных — способов прекратить работу газеты сотни. Начиная с отказа типографий от договоренностей и остановки целлюлозно–бумажных комбинатов на переоснащение до банального подкупа журналистов и редакторов. Хотя могут не побрезговать и убийствами. Как бы газеты и журналы не кичились своими свободами, они могут печатать только то, что разрешено. Немногие американцы вам это скажут, но я — скажу. Потому что от вашего успеха зависит мой. А я на этой кухне не первый год — знаю, из чего варят на ней супы.

— Но ведь бывают статьи, идущие вразрез с общепринятой точкой зрения?

— Конечно, бывают! Это и называется "свобода слова"! — Фрэнк рассмеялся, огляделся в поисках выпивки и, заметив на столике у окна коллекционный коньяк (Захар притащил из одной из своих поездок), показал мне глазами свое желание промочить горло.

— Тогда в чем дело? — я налил ему, себе не стал, опасаясь алкоголизма.

Он с видом истинного ценителя поболтал янтарную жидкость в круглом бокале, но не пригубил, видимо, решил подогреть ладонью, как советовали редакторы Playboy.

— Все дело, Сардж, в статистике. Для того, чтобы в ложь поверили, она должна быть не только чудовищной, но и массовой. Когда раз в год в "USA Today" появляется призыв к социализации общества — это воспринимается как свобода выражения мыслей. Но когда таких статей станет по дюжине ежедневно — это будет доминирующая точка зрения, определяющая настроение читателей. Понимаете? А кому она нужна? — он все же глотнул коньяк и теперь стал разыскивать сигару.

Захар понавез множество подобной ерунды, поэтому я был во всеоружии. Где-то в ящике стола должны были быть деревянные ящички с Cohiba и Cuaba. Фрэнк в своем офисе курил доминиканские Carbonell или Montecristo, но таких у меня не было.

Я выудил коробочки и поставил их на стол, открыв крышки обеих. Глаза у Бригли разгорелись:

— Кубинские? Какая прелесть! Мне нужно бывать у вас почаще!

Он схватил сразу две… из каждой коробки и виновато посмотрел на меня.

— Не могу удержаться. Это страсть на всю жизнь, Сардж. Позволите?

— Угощайтесь, Фрэнк. Мы с Заком некурящие, нам это добро ни к чему. Только для добрых друзей держим.

— Спасибо. Зак часто бывает в Гаване?

— Я не очень отслеживаю его перемещения, но знаю, что иногда бывает. Редко. Знаете же все эти эмбарго, блокады…

Я понял его мысль, но ждал, когда он сам ее озвучит, чтобы это было не моим предложением, а его просьбой. И он знал, что именно этого я и жду и потому не спешил.

— Так вот, Сардж, если вы начнете систематически проталкивать нечто отличное от того, что нужно господам из дома Гувера, Лэнгли, ребятам Абрамовича (Бюро разведки и исследований Госдепа), некоторых занятных департаментов Минфина вроде Управления финансовой разведки и изучения терроризма, и, конечно, Форт–Мида, то на вас скоро обратят внимание. При любом губернаторе есть целый отдел, который занимается перлюстрацией прессы, выявлением крамолы и системных нападок. Что уж говорить о таких монстрах как Минфин? Если деньги — кровь экономики, то пресса — ее дух. Глупо оставлять этот дух бесконтрольным, не так ли?