Ника, Эрн и волшебное зеркало

Дочь военного советника короля. Отличный союз, политическая игра и какой замечательный задел для будущих завоеваний! Родители Моники чуть ли не руки целовали Лирейне Гвери, а сам Динстон проявлял чудеса обольщения и тактичности: в его голосе всё чаще слышались медовые нотки, глаза сияли влюблённостью и восхищением. Легкие «случайные» касания, игривый смех. Всё это создавало ощущение, что свадьба случится очень скоро. Моника не раз гадала, действительно ли Динстон был влюблён тогда, или эта игра была очередной ступенькой.

Так или иначе, но Лирейна Гвери однажды исчезла из дома посла Кадарии, а через несколько месяцев её отец сначала лишился должности, а затем отправился на рудники. Ника винила себя тогда. Много лет просыпалась со слезами от кошмаров: если бы не она, если бы не Моника, всё было бы по-другому.

В то злопамятное утро розы цвели особенно бурно, а их аромат заставлял кружиться голову. Ника спряталась от этого сладкого запаха в кроне двухсотлетнего бука, уверенная, что никто не сумеет отыскать её и заставить заниматься математикой. А потом под деревом оказалась Лирейна. Она шепталась со своей компаньонкой, милой молодой лариной, и Моника спустилась пониже, чтобы подслушать. Обычное детское любопытство, не более. Но парадное платье зацепилось за ветку, и девочка сорвалась. Она упала в шаге от будущей родственницы, изрядно напугав ларину Гвери.

– Гадкая девчонка! Ты шпионишь за мной? – закричала Лирейна, больно схватив Нику за локоть. – Я знаю, что ты незаконнорождённая дочь посла, мерзкий бастард, которому не место за столом. Теперь-то я позабочусь о том, чтобы тебя наказали! Больше ты никогда не появишься в общем зале!

От боли и страха Моника забыла все слова. Обида затопила её, встав в горле мерзким горьким комком. Она плакала и баюкала ушибленную руку, пыталась вырваться и в полнейшем шоке слушала такие грязные слова из уст благородной ларины, какие даже конюх себе никогда не позволял. Когда Моника сумела прийти в себя, она закричала так громко, что, казалось, стёкла задрожали в огромном особняке посла Кадарии. На этот безумный, полный боли и ярости крик сбежались все – от прислуги до родителей девочки. Всего один взгляд, брошенный Динстоном на Лирейну, продолжавшую держать Монику, и всем стало ясно, что свадьба не состоится.

С того самого дня Ника поняла, что верить мужчинам нельзя. Пусть Динстон защищал свою семью, младшую сестру и честь отцовского дома, но так ведь не бывает, чтобы сначала мужчина казался влюблённым, а потом резко в одно мгновение в его глазах зажглась ненависть. Он ведь уничтожил семейство Гвери, буквально растоптал его, как неловкий башмак попрошайки топчет прекрасные цветы. С каждой новой невестой, с каждой лариной, хоть сколько-то полезной ему, Динстон обходился точно так же.

И эти вот интонации, движения и взгляды сегодня Ника заметила в Арнане Саудресте. Она нужна ему, но не как объект симпатии. Нет. Ему нужно что-то другое, связанное с делом Жадин Ланкандо, убийством Бернита Ланкандо и таинственным появлением незарегистрированных артефактов на границе Кадарии и Рилантии. И больше всего Монику расстраивало то, что она почти поверила в искренность очередного дамского угодника, добившегося высокой должности переступив через чувства многих других наивных ларин.

Через несколько минут Ника аккуратно расправила подушку, обновила слой помады на губах Эрнарда и в качестве мести за испорченное настроение нанесла на веки босса стойкую подводку из той же коллекции. Братья научили девушку бороться с трудностями и смотреть в глаза собственным страхам. Миор уполномоченный особого отдела по борьбе с контрафактными артефактами желает поиграть… что же, Моника найдёт, чем ответить.

Глава 10

На ужин подали салат, холодную телятину, паштет, маленькие пирожки с тающим во рту конфитюром и игристое вино. Арнан Саудрест уговорил Монику выпить два бокала – за знакомство и успех в расследовании, после которых девушка сделалась веселее и раскованнее, но не забыла о своём намерении отомстить миору уполномоченному. Мало того, что он отказался отвечать на вопросы о происшествии рядом с салоном Ании Понцелер, он решил ещё и поиграть с чувствами Ники. Она намеренно громко шутила, хвалила апартаменты, ужин и сладкий напиток, несколько раз прошлась взглядом по фигуре мужчины. Дождавшись момента, когда Саудрест придвинется ближе и «совершенно невинно» положит ладонь на её пальцы, девушка резко вскочила из-за стола и устремилась к дивану.

– Мне нехорошо, – проблеяла она, улёгшись в красивой позе и прислонив руку ко лбу. – Как неловко вышло…

– Ну что вы, ларина Гордиан, – участливо отозвался Арнан и бросился за влажным полотенцем.

– Ох, миор! – громко застонала Моника, едва мужчина скрылся в ванной комнате. – Кажется, меня тошнит.

Сполна насладившись выражением лица подлого миора, спаивающего невинных ларин, Ника продолжила спектакль. Пусть она не сравнится в театральности с Татией и Эрнардом, но уж что-что, а притворяться больной она научилась раньше, чем читать и писать, – маменька не могла выносить вида больной дочери, нюхала отвратительно пахнущие капли и уходила страдать в свои покои. Отец же, напротив, оставался в спальне Моники, рассказывал смешные истории и не вздыхал так же громко, как маменька над «несчастной бедняжкой».

Представление удалось на славу – миор Саудрест исправно менял влажное полотенце, потому что «оно нагрелось», подносил стакан с водой, вскакивал от каждого стона девушки и при этом так сильно сокрушался, что Ника наконец почувствовала себя отомщённой. Задрёмывая на не очень удобном диване, девушка вспомнила о Татии Кревено, которая обещала прийти, но так и не появилась. Или она первым делом поспешила доложить обо всём Динстону Гордиану – своему нанимателю и благодетелю? Разозлившись, Моника села на постели. Сонливость ушла, а раздражённая девушка ударила рукой по обивке дивана.

– Что такое? – всполошился Арнан, сидящий в кресле напротив. – Вам стало хуже?

– Нет, мне стало скучно, – капризно ответила Ника и громко протяжно вздохнула. – Расскажите мне что-нибудь.

– Например? – мужчина потянулся и прикрыл ладонью зевок.

– Ну не знаю… почему вы выбрали работу с артефактами? – девушка намеренно не стала говорить, что догадалась о полном отсутствии магии у миора Саудреста. Эту загадку она решила оставить на потом, а сейчас ей хотелось отвлечься от мыслей о брате и его соглядатаях.

– Они всегда меня манили. Есть в них какая-то притягательная таинственность, – пожал плечами Арнан, устраиваясь удобнее. – Почему для защитных амулетов используют драгоценные камни, а для переговорных – стекло? Как отличить настоящий артефакт от поддельного? Где ставят клеймо самые знаменитые артефакторы? Все эти вопросы занимали меня с самого детства.

– Значит, вы всегда знали, кем станете? – грустно спросила Моника, за которую всегда всё решали. Она и помыслить не могла, что можно выбирать самой что-то кроме цвета и фасона платья.

– Нет, не всегда. В юности я увлёкся фехтованием и даже сумел добиться титула, – губы мужчины растянулись в улыбке, на щеках появились милые ямочки. Ника тряхнула головой, сбрасывая очарование. – Но мой отец был против. По его мнению, мужчина должен закончить академию и получить магическую специализацию. Не важно, есть в тебе магия или нет.

– Он давил на вас? Заставлял делать то, на что вы не способны? – спросила девушка у замолчавшего мужчины.

– Я с закрытыми глазами сложу пальцы в любую боевую фигуру, нарисую любой магический символ вплоть до заклинаний седьмого ранга, – отозвался Арнан, демонстрируя Монике идеальную сцепку для штормового удара.

– Но магов седьмого уровня не существует, – недоверчиво выпалила Ника, рефлекторно шарахнувшись в сторону от возможной области поражения.

– Официально вершиной магического искусства считается пятый ранг, но в учебниках академии есть описания магов, имевших резерв седьмой категории, – мужчина пожал плечами и снова зевнул. – Ранговая система насчитывает всего три заклинания седьмого порядка. Использовать их ещё никому не удавалось, хотя каждый год выпускники академии пытаются это сделать.