Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

— А почему его в Тюра-Таме не сбили? — поинтересовался я.

Сербин только махнул рукой:

— Вечно у них в ПВО что-нибудь происходит. Теперь пишут объяснения. Праздник…

А случилось следующее. Полигон охраняли три дивизиона 75-х, немного для столь обширной территории. Истребителей там не держали вовсе.

Американскому пилоту повезло. Я же ошибся: ПВО хватило трех недель, чтобы успокоиться. Один из дивизионов перед Первомаем сняли с дежурства, пришла пора «регламента». Естественно, в праздник никто не работал, солдаты сидели в казарме, офицеры разъехались кто куда. Самолет прошел над его позицией и спокойно полетел дальше. Два других дивизиона располагались в дальних углах полигона. Их успели привести в боевую готовность, теперь оставалось уповать только на удачу. Но судьба покровительствовала американцу. Самолет-нарушитель приближался к пределу дальности пуска ракет, его уверенно вели локаторы. Еще несколько секунд. Еще… Но тут самолет отвернул. Больше к батареям Пауэрс не приближался. Путь его пролегал дальше на север.

— Если пойдет на Свердловск, — продолжал Сербин — напорется и на зенитные ракеты, недавно там разместили несколько дивизионов 75-х, или на перехватчики. Туда перебросили МиГи-19 из Перми, но на них надежд мало. К счастью, на свердловском аэродроме оказалась пара Т-3, но без летчиков. Самолеты перегоняли с сибирского завода в часть, в Барановичи, что в Белоруссии, и из-за плохой погоды задержались в столице Урала. Пилотов ищут, но найдут ли? Праздник. Если разведчик прорвется за Свердловск, то следующая возможность перехватить его представится только в Архангельске, затем — Североморск. Между ними чисто. В Плесецке, правда, стоит дивизион 75-х, но никто не знает, в готовности он или тоже на «регламенте».

— Может уйти, — посетовал я.

— Может, — отозвался Иван Дмитриевич.

— А как мы узнаем? — мне не терпелось.

— Бирюзов у себя на командном пункте. После Свердловска придет, расскажет, — успокоил Сербин.

Ничего себе, успокоил. Мне казалось, они все смирились с тем, что нарушитель уйдет.

На командном пункте ПВО страны, располагавшемся неподалеку от Кремля, во дворе дома Министерства обороны на Фрунзенской набережной, нарушителя вели от самой границы. Пока безрезультатно. Бирюзов сидел за большим столом, перед ним всю стену занимал подсвеченный экран — карта страны. По ней рывками двигался маленький ненавистный самолетик. Его передвигал сидевший с тыльной стороны экрана сержант. Каждые несколько минут ему приносили новые данные о координатах, скорости и высоте полета нарушителя. В паузах между сообщениями сержант управлял иностранным разведчиком по наитию, поэтому порой самолетику приходилось возвращаться. Это означало, что Пауэрс сменил курс.

Рядом с главнокомандующим по левую руку сидел командующий авиацией ПВО маршал авиации Евгений Савицкий, сегодня его позывной звучал зловеще — «Дракон», справа — генерал-полковник Павел Кулешов, ему подчинялись зенитная артиллерия и ракеты. За спиной начальства сгрудились офицеры штаба.

Самолетик, удаляясь от Тюра-Тама, перемещался к северу, забирая чуть к западу, У-2 шел на Свердловск.

Расположенные вокруг Свердловска ракетные дивизионы, изготовившись, ожидали цель, но начать предстояло авиации.

Савицкий пока никак не мог добиться от подчиненных, что там происходит. Сообщали: перелетевшие из Перми МиГи-19 срочно заправляются, а пилотов с Т-3 пока не удалось разыскать.

Наконец доложили: одного из летчиков, капитана Игоря Ментюкова, перехватили в последнюю минуту на автобусной остановке. Бегом понеслись в штаб. Там капитана огорошили: «Москва приказывает немедленно взлетать, самолет противника на подходе. Высота более двадцати километров. Вся надежда на Т-3 и на него, Ментюкова».

Пилот попытался объяснить — самолет не вооружен, и сам он лететь не готов, пока облачится в скафандр, цель минует город.

Генерал доложил в Москву. Оттуда последовал категоричный приказ Савицкого: взлетать немедленно, в чем одет, противника таранить. Таран на высоте 20 километров, где нечем дышать, а внутреннее давление мгновенно раздувает человека в шар, означал верную смерть.

Но приказы не обсуждаются. К тому же Ментюков не знал, что там, на борту нарушителя: безобидный фотоаппарат или ядерная бомба?

— О жене и матери позаботьтесь, — выдохнул он. Его жена ждала ребенка.

— Не беспокойтесь, все сделаем, — отозвался чей-то голос. Кто говорил, Ментюков не разглядел, он бросился к самолету. Через несколько минут самолет взлетел. У-2 уже вошел в зону перехвата. Теперь его вели и авиаторы, и ракетчики. Правда, последние могли только видеть цель, самолет находился вне зоны поражения.

Ментюков по командам с земли начал наводиться: зашел в хвост, выровнял высоту. Аэродром сообщал дальность до цели — 25 километров.

Летчик включил радиолокационный прицел, на экране замелькали помехи, разглядеть сквозь них цель не приходилось и мечтать.

Перехватчик несся на форсаже со скоростью две тысячи километров в час, когда с земли закричали: «Цель впереди! Смотри! Смотри!»

Разве ее углядишь, когда расстояние сокращалось каждую секунду почти на треть километра, а если и увидишь, то не останется времени повернуть, чтобы с маху врезаться во врага. Задачка почти неразрешимая. Т-3 проскочил над У-2, ни тот, ни другой пилот друг друга не заметили. Думаю, что Ментюков вздохнул с облегчением, керосина на повторную атаку не оставалось.

А тут поступила команда выключить форсаж, самолет, потеряв скорость, нырнул вниз и пошел на посадку.

В 1996 году бывший капитан, а ныне отставной подполковник Ментюков в интервью московской газете «Труд» рассказал, что самолет-нарушитель он якобы видел. В момент атаки У-2 входил в правый разворот, самолет менял курс. Ментюков повернуть вслед за ним не успел и промахнулся. В том же интервью Ментюков утверждает, что задание Савицкого он выполнил, самолет Пауэрса, попав в спутную струю от его истребителя, развалился.

То, что Ментюков видел У-2, можно допустить, ничего невозможного в этом нет. А вот второе — чистой воды вымысел. Пилот летевшего со скоростью две тысячи километров в час истребителя не мог видеть, что творится далеко позади. К тому же до наступления роковой минуты Пауэрсу еще предстояло пролететь несколько десятков километров.

Ракетчики отметили на своих экранах: преследователь исчез, цель снова осталась одна, но пока все еще вне досягаемости. Начальник штаба ракетного дивизиона майор Михаил Воронов считал про себя секунды: «Одна, еще одна, вот сейчас нарушитель войдет в зону открытия огня».

Пауэрс не подозревал, какая вокруг него разыгрывается драма в воздухе и на земле, в Свердловске и в Москве. Отметив заданный на карте ориентир, он повернул на Кыштым. Ему предстояло фотографирование Челябинска-40.

— Цель удаляется, — доложил оператор.

— Цель удаляется, — передал по инстанции майор Воронов.

— Цель удаляется, — доложили в Москве Бирюзову.

Самолет как будто знал, видел, где расположены ракеты, и старательно обходил опасные места. Кулешов подсказал: возможно, разведчик оборудован специальным приемником, реагирующим на сигналы радиолокаторов обнаружения ПВО. Положение складывалось просто катастрофическое. О том, чтобы снова поднять Т-3, не приходилось и мечтать. Савицкий дал команду на взлет четверке МиГ-19. В то, что истребители перехватят нарушителя, Бирюзов не верил, но следовало хоть что-то предпринять.