Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

По поводу заявления об увеличении расходов на оборону отец объяснил мне, что это просто реакция на соответствующее заявление Кеннеди, реально нам оно не нужно, никаких дополнительных затрат осуществлять не предполагается.

«Людей призывать, отрывать от дела мы тоже не будем, — продолжал он, — а с сокращением армии придется повременить. Ведь американцы расшевелились не на шутку».

Отца беспокоило, насколько крепки нервы у американского президента, не сорвется ли он?

Пока шла перепалка, подготовка к перекрытию границы практически завершилась. В Берлине ожидали команды из Москвы. Якубовский доложил отцу по телефону и испросил согласия на начало операции в ночь с 12 на 13 августа.

Отец пошутил, что 13-е — несчастливое число, но тут же добавил: пусть оно будет несчастливым для наших противников.

Наступил самый тяжелый момент. Как поведут себя американцы? Отец рассчитывал на благоразумие, ведь все работы должны проводиться на территории ГДР.

Сгрудившись на своей стороне улиц, американцы наблюдали, как вдоль редкой цепочки немецких солдат, выстроившихся по условной линии, разделяющей сектора города, рабочие долбят асфальт, ставят столбы, натягивают колючую проволоку — и никаких попыток вмешаться.

Услышав об этом, отец вздохнул с облегчением — обошлось. Если они не бросились сразу, то, поразмыслив, тем более не полезут в драку.

Отец считал, что, установив контроль на своих границах, ГДР получила даже больше, чем могла рассчитывать при заключении мирного договора.

Но пока мир держался на ниточке. Из Германии вслед за сообщением о необычной стройке на границах в Берлине в Вашингтон поступило предложение командования американских войск направить бульдозеры и снести хлипкие заграждения. Технически эта акция не составляла труда. Политические же последствия предвидеть было невозможно.

Кеннеди охладил горячие головы. По словам Пьера Сэлинджера, он считал что «режим Ульбрихта, по всей вероятности, обладает законным правом закрыть свои границы, и никто не может вообразить, что мы должны начать из-за этого войну». Он вообще считал стену скорее благом, чем злом: с одной стороны, она привносила стабильность, физически разделяла Восток и Запад, с другой — обещала в будущем несомненные пропагандистские дивиденты, и немалые. Надо только все обставить соответствующим образом. Так что еще неизвестно, кто в данном случае выиграл: Хрущев или он, Ульбрихт или Аденауэр. Открыто Кеннеди эти мысли тогда не высказывал, возмущался на публику, грозил принятием решительных мер.

Каждый день приносил новые сообщения. Первым делом американцы решили проверить отношение к представителям оккупационных войск. С утра 13 августа несколько джипов с офицерами и солдатами направились в Восточный Берлин. Их пропустили беспрепятственно. Только от самой границы каждому на хвост сели две «Волги», набитые сотрудниками государственной безопасности ГДР, и не отпускали их ни на шаг. Джипы покрутились по городу, дел у них никаких не было, и столь же беспрепятственно вернулись восвояси.

Однако война, война угроз и жестов развернулась нешуточная. Вслед за нотой протеста, обвиняющей в нарушении Потсдамских соглашений, президент Кеннеди продемонстрировал свою решительность. В Западный Берлин срочно вылетел вице-президент Линдон Джонсон, он заявил, что «жизнь, будущее, священная честь» народа Соединенных Штатов возлагаются на алтарь защиты жителей города. Через границу ГДР из Западной Германии в Берлин двинулось подкрепление, около полутора тысяч пехотинцев в полном вооружении. О поступившем нашему командованию уведомлении о предстоящем прохождении американских войск немедленно доложили отцу. Якубовский ждал указаний. Малиновский предложил не пускать американцев.

Отец скомандовал однозначно: пропустить, создать все условия для беспрепятственного прохождения, держаться подчеркнуто вежливо.

Тем не менее он с напряжением следил за донесениями о следовании конвоя. Всякое может произойти, один случайный выстрел и… Его нервозность передавалась и мне. Гуляли мы в тот вечер молча. Как раз подходили к воротам, когда выскочивший из помещения охраны дежурный заспешил к отцу. Сердце упало: какую новость он несет? Обычно во время отдыха отца старались не беспокоить. Отец настороженно остановился. Дежурный доложил, что звонит Малиновский, просит взять трубку. Отец вошел в дом, я остался ожидать его на улице. Чего я только не передумал. Несколько минут отсутствия отца показалась часами. Наконец входная дверь отворилась, отец показался на пороге. Он улыбался. Тревога оказалась напрасной.

«Все спокойно, американцы движутся согласно согласованной процедуре», — откликнулся он на мой немой вопрос.

Все прошло без инцидентов, но отец спокойно вздохнул только после того, как колонна грузовиков и бронетранспортеров втянулась через один из тринадцати объявленных контрольно-пропускных пунктов на территорию Западного Берлина. Там вновь прибывших приветствовал Линдон Джонсон.

По подсчетам тех дней, в результате закрытия границы правительство ГДР экономило более трех с половиной миллиардов марок в год. Отцу докладывали, что резко разрядилась ситуация с продовольствием, с бюджета ГДР был снят пресс западноберлинских покупателей, исчезли возникавшие в последнее время очереди.

Казалось, лекарство найдено, больной начинает выздоравливать, но окончательный ответ могло дать только будущее.

Отец решил продемонстрировать миру свое спокойствие. В середине августа он уехал догуливать отпуск в Пицунду.

Жизнь на юге текла по знакомому руслу — купание в море и бумаги, короткие прогулки и новые бумаги, ну и, конечно, приемы зарубежных гостей. Они представлялись отцу особенно важными, через них он демонстрировал, что операция закончена, приглашал Кеннеди к возобновлению диалога.

25 августа отец принял американского журналиста Дрю Пирсона. Его просьбу об интервью он посчитал за отличную возможность объяснить миру причину недавних событий, донести до Запада свою точку зрения. Опубликованным 28 августа и разошедшимся по всему свету текстом интервью он остался доволен.

В Берлине не обошлось без накладок. Немцев, которые работали на предприятиях и стройках Западного Берлина, организованно трудоустроили на аналогичные места в Восточном секторе. Предусмотрели, казалось, все: квалификацию, оплату и даже время, затрачиваемое на дорогу. Однако совершенно упустили из виду различие в производительности труда. Вышколенные на западных предприятиях педантичные немецкие рабочие с первого дня на новом месте стали выполнять по две-три нормы. Они просто не представляли себе, что можно работать иначе. Никакие увещевания коллег, призывы перестать заниматься провокациями, начать работать как все, а то администрация увеличит нормы и снизит расценки, не действовали.

Восточноберлинцы прибегли к решительным мерам — вновь прибывших порой просто избивали. Об этих инцидентах отцу рассказал Ульбрихт. Отец только грустно улыбнулся в ответ. Такие сообщения не радовали. Вскоре все вошло в норму, новички усвоили социалистические порядки.

Тем временем приготовления к ядерным взрывам подошли к завершению. 31 августа громыхнуло заявление правительства о возобновлении в Советском Союзе испытаний. Отец относился к тем немногим из причастных к этому делу, кто принимал решение с тяжелым сердцем.