Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Далее Кеннеди снова по-хрущевски сказал, что обе стороны должны принимать мир таким, какой нам достался, не выискивать расхождения, а стремиться к взаимопониманию, избегать конфронтации, не загонять противника в угол, где ему придется выбирать между позором капитуляции или ядерной войной.

В заключение Кеннеди обнадежил мир, подтвердив отказ США от дальнейших взрывов в атмосфере, проинформировал собравшихся, что он, Хрущев и Макмиллан наконец договорились о встрече своих представителей в Москве для достижения соглашения об испытаниях. Так устами американского президента важнейшую новость донесли до советских людей.

Наступил решительный момент. 13 июля в Москву прибыли Гарриман и представитель правительства Великобритании лорд Хейлшем. Им предстояло утрясти с Громыко последние детали. Договорились, что подписание договора состоится в Москве.

Отец был чрезвычайно доволен. Я бы даже позволил себе сказать, счастлив. У меня где-то внутри гнездились сомнения: не обманули ли нас? Не оторвутся ли американцы вперед, воспользовавшись богатым опытом подземных испытаний? Отец отшучивался. Он повторял слова, сказанные в Вене: если мы уже сейчас можем уничтожить США, то стоит ли тратить силы, чтобы иметь возможность сделать это многократно.

Наконец 4 августа в Москве министр иностранных дел Громыко, министр иностранных дел лорд Хьюм и государственный секретарь Раек подписали соглашение между СССР, Великобританией и США об отказе от испытаний ядерного оружия в трех средах: в атмосфере, под водой и в космическом пространстве.

Отец присутствовал при подписании соглашения вместе с Генеральным секретарем ООН У Таном.

Одновременно договорились об установлении прямой связи между Москвой и Вашингтоном — горячей линии на случай возникновения непредвиденных ситуаций. Другими словами, СССР и США арендовали у компании «Вестерн Юнион» пару проводов в ее трансатлантическом кабеле, установили в подвалах Кремля и Белого дома телетайпы. Теперь появлялась возможность выяснить истинные намерения сторон, не прибегая к посредникам, будь то послы, разведчики или журналисты, отпадала необходимость выстаивать в Лондоне в долгой очереди срочных сообщений, ожидающих доступа к телеграфной линии.

На следующий день отец улетел в отпуск в Пицунду. Я остался в Москве.

Отец пригласил Дина Раска отобедать с ним там, на побережье Черного моря, а заодно немного отдохнуть. Встреча прошла непринужденно, почти по-дружески. Впервые со времени прощания с послом Ллуэлином Томпсоном отец так тепло принимал американского гостя. Он как бы предлагал поставить крест на старом, открыть новую страницу в наших отношениях.

Я убежден, что заключение соглашения об ограничении испытаний — это один из уроков, вынесенных высшими руководителями из Карибского кризиса. Никогда и нигде не проявляется так чувство ответственности, как на грани, вынуждающей принимать окончательные решения, а не только говорить о них. После кризиса многое представилось в ином свете, верх взяло опасение: как бы не опоздать!

Проникнувшись определенным доверием к словам американского президента, отец прилаживался к длительному сотрудничеству с Джоном Кеннеди. Он считал, что раз им удалось договориться, не пострадав и не уронив достоинства своих стран, выйти из столь серьезного испытания, как Карибский кризис, то окажутся по плечу и другие проблемы, требующие совместного решения.

Отец не идеализировал президента США, не рассчитывал, что он, представитель иной идеологии, может стать его искренним другом. Нет, речь шла о поисках путей выживания на этой планете, раз уж судьба определила нам жить по соседству, о том, что он называл мирным сосуществованием. Слова, произнесенные Кеннеди в Американском университете, подтверждали его надежды. Отец все чаще возвращался к своим нехитрым подсчетам, основанным на убежденности, что Кеннеди переизберут на второй срок. Следовательно, впереди еще шесть лет. Для динамичного мира срок немалый.

Пока же завязывался новый узел. Американцы все глубже втягивались в войну во Вьетнаме.

Карибский урок не распространялся на Юго-Восточную Азию; семнадцатая параллель располагалась достаточно далеко и от США, и от СССР.

Отец внимательно следил за развитием событий, но не спешил вмешаться, опасался, что китайцы приложат все усилия, чтобы столкнуть нас там лоб в лоб с американцами. Уж не знаю, переоценивал ли он влияние Китая на Вьетнам, но в данном случае лучше переоценить, чем недооценить.

Отец не торопился и с военной помощью. Начиная наступление на юг, вьетнамцы не спрашивали нашего совета, действовали на свой страх и риск.

Осенью 1963 года отец несколько раз возвращался к своему разговору с Кеннеди в Вене о возможности объединения усилий в лунном проекте. Тогда он отверг предложение президента о сотрудничестве, опасаясь за военные секреты, и ограничился соглашением о совместной деятельности в области мирного космоса. Это была скорее декларация об обмене информацией, чем серьезная программа работ.

По мере постановки на боевое дежурство все большего количества межконтинентальных ракет взгляды отца трансформировались. Возможность раскрытия перед американскими учеными некоторых наших секретов переставала казаться ужасной. Раньше отца особенно беспокоило, что за океаном узнают, что межконтинентальных ракет у нас раз, два и обчелся. К тому же уровень их боеготовности не шел ни в какое сравнение с возможностями противной стороны. Такая информация, по мнению отца, могла толкнуть горячие головы на превентивные действия. Пока не поздно…

К 1963 году возможность нанесения ответного ядерного удара по территории США по сравнению с 1961 годом изменилась кардинально. Р-16 одна за другой устанавливались на боевых позициях. В сентябре успешно начались летные испытания янгелевской Р-36. Перспективная ракетная программа приобрела законченный вид. Если там узнают, что Советский Союз обладает массовыми межконтинентальными ядерными носителями, вреда не будет. То, что УР-100 только начали проектировать, отца не смущало, — пройдет не так уж много времени, и они появятся на боевых стартах.

Встреча с Королевым и Глушко заставила отца еще раз задуматься о лунной программе. Уж больно дорого Сергей Павлович запросил за свою Н-1. Впервые слова отца, точнее, мысли вслух о возможности заключения соглашения с США об осуществлении лунной программы я услышал где-то во второй половине сентября. Толчком к этому, видимо, послужило состоявшееся 20 сентября выступление американского президента на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, в котором он снова предложил нам лететь на Луну вместе. Отец еще ни с кем не делился своими идеями, но я знал по опыту: раз они возникли, то пробьют себе дорогу. Последний раз отец вернулся к этой теме в ноябре, где-то за неделю до трагической смерти Кеннеди. Он сказал, что советский посол Анатолий Добрынин встречался с президентом США, и среди вороха иных проблем Кеннеди упомянул и лунную программу, просил передать в Москву, что его предложение объединить лунные программы наших стран серьезно, и он хотел бы в ближайшем будущем обсудить его в деталях. [108] «Надо подумать, — в задумчивости проговорил отец и добавил: — Очень заманчиво, мы сэкономим кучу денег, не говоря уже обо всем другом». О чем другом, отец не уточнил. Не могу сказать, чтобы эта информация меня обрадовала. Мне казалось, что раскрытие наших секретов противнику чрезвычайно опасно. Сегодня их гнетет миф о нашем превосходстве: мощные носители, таинственное горючее, фантастически точные приборы и кто знает что еще. Но мы-то знаем, что ничего этого нет, наши ракеты, возможно, не хуже, но уж никак не лучше стартующих с мыса Канаверал. В 1957 году, до какой-то степени в 1961-м еще можно было говорить об исключительной грузоподъемности «семерки». Сегодня все это ушло в прошлое, а УР-500 и Н-1 здорово уступают «Сатурну». Я не мог не высказать свои опасения отцу. Он согласился с моими доводами, но выводы у него оказались противоположными. Отец повернул их в подтверждение своей точки зрения: если мы не в состоянии сохранить первенство, то тем более имеет смысл объединить усилия.

108

В своих воспоминаниях Добрынин пишет, что во время последней встречи с американским президентом 26 августа 1963 года они обсуждали возможность сотрудничества в мирном использовании космоса (Анатолий Добрынин. Сугубо доверительно. М.: Автор, 1996. С. 93).

Мои страхи насчет военных секретов он не отбрасывал, но считал их преувеличенными. Отец снова повторил признание Кеннеди нашей способности уничтожить Соединенные Штаты. Он только чуть перефразировал свой ответ: «Используем ли мы более или менее совершенные ракеты, не имеет никакого значения. Если там убедятся, что подобное в принципе возможно, все остальные соображения отойдут на второй план. Кеннеди — разумный политик, война так же не входит в его планы, как и в наши. Будем договариваться, решать дело миром. Через шесть лет, когда ему придется уступить свое кресло в Белом доме, мы насытимся «сотками». Так что, даже если их политика претерпит коренные изменения, наша страна все равно окажется американцам не по зубам».