Никогда не подсматривай

— Хорошо доехали?

— Да, мамочка, — согласилась я.

Отец поцеловал ее в щеку и вопросительно приподнял брови, словно задавая какой-то вопрос. Мама в ответ загадочно улыбнулась и кивнула головой. Их безмолвный диалог не ускользнул от моего внимания.

— Что происходит?

— Ты непременно обо всем узнаешь, моя дорогая, — засмеялась мама, — только сперва тебе следует отдохнуть с дороги, переодеться и пообедать.

Отдохнуть мне действительно следовало, а об обеде я думала с гораздо меньшим энтузиазмом. После долгих часов изматывающей тряски желудок с негодованием отвергал эту идею.

— А нельзя ли наоборот? — предприняла я последнюю попытку, — сперва новости, а потом все остальное?

— Нет, Сюзон. Пойдем же. Я очень рада, что ты приехала. Тебе понравилось в Лувре? Ты видела короля? Говорят, он очарователен.

— Вполне может быть, — отозвалась я.

— Но ты что думаешь?

Я призадумалась. Честно говоря, совсем запамятовала, как он выглядит. В мозгу плавало несколько смутных образов, но ни об одном из них я не могла сказать с уверенностью, что это король.

Мама терпеливо дожидалась ответа.

— Я не помню, — честно призналась я.

— Боже, Сюзон! Ну, как можно этого не помнить? О чем только ты думаешь!

Задав этот риторический вопрос, она подтолкнула меня к лестнице.

— Надеюсь, ты еще помнишь, где находится твоя комната.

Улыбнувшись, я отправилась наверх.

Служанка Анна просияла, увидев меня. Она долго тараторила, пересказывая мне последние новости, и при том ловко помогая мне приводить себя в порядок.

— Анна, — я бросила на нее любопытный взгляд, — ты знаешь о сюрпризе, который приготовили для меня?

— Конечно, мадемуазель, — кивнула она.

— Что это за сюрприз?

— Это секрет, мадемуазель. Мне не велели болтать об этом.

— Ну, Анна, ну пожалуйста! — взмолилась я, — скажи мне! Никто не узнает, обещаю.

— Нет, нет, мадемуазель, нельзя.

Я скорчила унылую гримасу, но сдаваться не собиралась.

— Ну хотя бы намекни, Анна.

— Я не могу, мадемуазель. Я дала слово, что буду молчать.

— Это просто невыносимо, — я вздохнула.

К обеду приехала Алиенор с мужем. Вид у них обоих был загадочный. Обняв меня, сестрица зашептала на ухо:

— Тебя ожидает сюрприз, Сюзон. Замечательный сюрприз! — и она засмеялась, так что я едва не оглохла.

Я потерла ухо рукой:

— Это так весело? У меня чуть голова не лопнула.

— Извини.

— Нет, ну скажи мне, Нора. Что еще за сюрприз и чем он так замечателен? Я имею право знать.

— Разумеется, имеешь, — с легкостью согласилась она, — и узнаешь. После обеда.

— Если не умру до этого от любопытства, — мрачно отозвалась я.

— Не умрешь, — Алиенор чмокнула меня в щеку, — я ужасно рада за тебя, котенок.

Мои родные проявили удивительную солидарность в попытках скрыть от меня новость. Если бы они столь же сплоченно взялись за наше хозяйство, оно было бы уже процветающим.

Вздохнув, я подступила к Эрнесту, он был последним. Но и здесь у меня ничего не вышло. Он лишь улыбался и качал головой:

— Нельзя, нельзя, Сюзон. Ваши родители просили меня молчать. И Алиенор будет сердиться.

Я прекрасно знала, как может сердиться Алиенор и прекратила свои расспросы.

За обедом все были веселы и оживлены. Я, как обычно, не принимала участия в разговорах. Меня никто не тревожил. Давно канули в Лету те времена, когда мама спрашивала: "Сюзон, детка, почему ты так плохо кушаешь?" В ответ я недоуменно приподнимала брови и осведомлялась: "Что ты сказала, мамочка?"

Но на этот раз я внимательно прислушивалась к разговорам, надеясь, что они потеряют бдительность и проговорятся. Но как назло, родные не проронили ни слова о загадочном сюрпризе. Это было очень досадно.

Наконец, обед закончился. Все встали из-за стола. Мама повернулась ко мне и сказала:

— Пойдем в гостиную, дорогая. Нам нужно поговорить с тобой.

Я облегченно перевела дух. Наконец-то я все узнаю!

С довольным видом я отправилась вслед за мамой в гостиную. Мы расселись на стульях. Эрнест пристроился рядом с Алиенор. Папа остался стоять у окна.

— Сюзон, детка, — начал он торжественно, — тебя ждет большая новость и, надеюсь, приятная.

Остальные заулыбались.

— Ну говорите же, не томите душу, — взмолилась я, — я уже устала ждать этого светлого момента.

Засмеявшись, Алиенор подмигнула мне.

— Я счастлив сообщить тебе, — продолжал отец, — что очень хороший человек попросил твоей руки.

Я осталась сидеть с раскрытым ртом.

Тут вмешалась мама:

— Очень приличный молодой человек со связями в обществе и состоянием. Он обещал позаботиться о тебе и найти место при дворе.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Конечно, мамочка взялась за свое, любимое. В ее понятии хороший человек — это тот, у кого много денег и связей и который сумеет устроить свою жену при дворе. Не учитывается лишь то, что мне это место нужно как прошлогодний снег.

Впрочем, эти мысли мелькнули и исчезли. Я размышляла, кто бы это мог быть. Молодой человек? В округе нет молодых людей, способных сделать мне предложение, за исключением молодого соседа. Но он никогда не станет этого делать. А даже если б и осмелился, мама быстро указала бы ему на его место и вредность непомерных запросов. Дело в том, что наши семьи трудно назвать не то, что богатыми, но даже со средним достатком. Моя мама никогда не отдаст меня замуж за бедного соседа.

Но если не он, тогда кто же? Уж не маркиз де Бреталь, в самом деле. Ему сорок пять, и жена, подобная блуждающей тени его никак не устроит. Его идеал — веселые, жизнерадостные, деловитые пышечки, лучащиеся здоровьем. На меня он смотрит с откровенной жалостью, мол, ваша стройность, мадемуазель, граничит с истощением.

Пока мама перечисляла достоинства моего жениха, я ее совершенно не слушала, занятая своими мыслями. Наконец, Алиенор потрясла меня за плечо:

— Очнись, Сюзон. Ты совсем окаменела от счастья.

— Я что-то пропустила? — очнулась я.

— Все, — фыркнула сестра, — но это не столь важно. О его достоинствах ты еще успеешь узнать, тем более, ты уже знаешь кое-что.

— Что? — не поняла я, — я его знаю?

Мама покачала головой:

— Сюзон, нельзя быть столь рассеянной.

— Ты называла его имя? Кто это? Как его зовут?

— Как, ты еще не догадалась? — удивился отец.

— Я не понимаю вас, — отозвалась я, вставая, — откуда мне знать, кто просит моей руки? Ко мне-то он не обращался.