Никогда_не...

— Тоже, как вы…

— Вирно мыслишь. Вирно. От того я на тебе зуб и затаив — ты вся такая-растакая ходила, хлопця мого игнорировала, а он хиба шо не на искры рядом с тобою рассыпався. От же стерво, думаю, бачить же, шо твориться, а на нервах ему играе, специально нравиться його изводить. Есть таки люди, Полина, страх як не люблю их, своими руками повбивав бы…

— Да прекратите вы смертоубийствами грозиться, через слово все, убью да убью! — нервно отмахиваюсь от кровожадных намеков я.

— Шо, страшно? Та не бойсь, ничего тоби не буде. Я ж сам побачив, шо ты к нему теж неровно дышишь. А от якшо игралась бы с его почуттями, то хто зна…

— Ой, да перестаньте вы, — снова пытаюсь урезонить его я, пока Гордей Архипович, явно польщенный моими беспричинными страхами, довольно смеётся.

— Хочешь знать, когда ты себе сдала? — заговорщически наклоняясь ко мне, интересуется он, а я все жду, когда глава рода скажет своё: «Видстань от моего внука, старородящая!» А он почему-то не говорит и не говорит. Вместо этого выдаёт: — А когда хлопцы мои через огонь стрибали, а ты чихвостила мене на чем свит стоить, чуть руку не скрутила й требувала остановить оце безобразие. Прям така фурия-мегера враз зробилася! От я тогда й подумав — ого, дивонька. От воно як. Ты ж за мого Артура горою, якшо надо — и в огонь полезешь. И це добре, Поля. Дуже добре. В мене прям от сердця отлегло.

— И что теперь? — все более унылым голосом спрашиваю я, параллельно понимая, как сдала себя наиглупейшим образом и что теперь отрицать очевидное не имеет смысла. — Прогоните меня, пока Артур уехал? Вы за этим его в эту вашу Телиговку отпустили, а не за тем, чтобы он Вэла отвёз? Вы нас тоже, Гордей Архипович вокруг пальца обвели. Хитро, хитро, ничего не скажешь.

— Та чего ж обвив? — настроение хозяина, как только он вернулся к делам сегодняшнего дня, становится все более ироничным и залихватским. — Ничого не обвив, наоборот, дуже радый за Василя, яким ты як женихом прикрывалась. Не, ну серьезно, Поля! Василь як прикрыття… Вы шо думали, я совсем дурень, чи шо? Хто з вас хоть отаке придумав, скажи мени. Кажи давай!

— А… Артур. Но я его поддержала.

— Мододец, шо поддержала. От и дальше поддержуй. Тоди между вами всегда буде мир и согласие. Але идея дурна була, честно тоби скажу. У малого шось совсем мозги набекрень поехали. Ты следи за ним, Поля, шоб глупостей больших не наробив.

— В смысле — следи? — в очередной раз мне кажется, что я ослышалась. — Вы что… не против? Не против нас с ним?

Произнесённые вслух, эти слова звучат ещё более дико. Однако я их сказала — и не на пустом месте же. Просто повторила за Гордеем Архиповичем его главную мысль.

Которую он тут же подтверждает:

— Против? А чого б я був против?

— Ну… я старше, и намного…

— Напугала кота сметаною, — снова смеётся, оглаживая усы Гордей Архипович. — Це в нас, можно сказать, симейное, по мужской линии.

— Но я не на шесть лет, как ваша Ларочка. А вдвое больше… На двенадцать, — на этом месте я почему-то начинаю прятать взгляд от смущения, с таким озорством в глазах смотрит на меня Гордей Архипович, и мне все кажется, что он просто не знает, не понимает ситуацию до конца.

— Знаешь, Поля… Як доживёшь до мого, то одразу й поймёшь, шо шисть, шо дванадцять, та хоть двадцять — це така шелуха та пыль… Головне, шо вы хочете разом буть, и жизнь у вас один в одного не отнимае. Це уже велике щастя. Дуже велике, й ценить його треба, пока есть. А ты мене якоюсь математикою тут решила попугать.

Чувствуя как в который раз за этот неожиданный разговор моя челюсть готова отвалиться прямо на вышитую льняную скатерть, я смотрю на Гордея Архиповича, которого считала образцом старорежимных ценностей, и не верю своим ушам. Какая-то странная, совсем не сочетавшаяся с его привычками широта взглядов.

— Шо, не думала, шо я на таке способен? — безошибочно читаешь мои мысли он. — Думала, схвачу тебе и спалю десь за сараем?

— Именно так и думала, — все ещё непослушными губами произношу я, чувствуя, что мне очень хочется пить. — А у вас водички не найдётся?

— Тю, мала, та ты шо, справди злякалась? — внимательнее приглядываясь ко мне, Гордей Архипович поднимается на ноги и, подходя к старинному шкафчику, достаёт из него стакан и наливает воды из графина, стоящего, конечно же, под искусно вывязанной салфеткой. — На пей. Пей, не бойся. Я тут кожного дня воду миняю й сам слижу, шоб порядок був. Ларочка дуже не любила, когда пылюка вокруг чи бардак якийсь. Пей, пей, кажу, там отравы немае.

И как только я, хоть немного расслабившись, позволяю себе подумать, хотя бы допустить намёк на то, что наша история разрешится без лишних драм и проблем, что мы на самом деле накрутили себя мыслями о том, что никто в семье Артура не примет нас как пару, как Гордей Архипович добавляет:

— Так шо одобрение свое я вам даю, можно сказать официально. Якшо в тебе намерения чисти й без подлянки — а подлянку я дуже не люблю, Поля… Але ты ж не така, не? Так от, якшо ты до Артура с открытою душою, як и он до тебя — то будьте разом й прекращайте оце по кущам ховаться! Серед девок моих, конечно шороху буде, ой, буде! Ну то ничого, я с ними поговорю, никто до вас мешаться не станет. Даже Тамара. Знаю я ее, неуёмна натура. То хай буде вам щастя, Полина. Мени главне, шоб онука не потерять, по соби знаю, на шо готовий заради той, кого любишь.

Неужели это все? Неужели это конец-развязка нашей с ним истории — такой неожиданно счастливый, когда сам глава рода встал на нашу строну? Я слишком хорошо знаю порядки в их семье, чтобы быть уверенной, что одно его слово способно переломить все несогласие и неприятие каждого человека из их буйного клана.

И тут звучит фраза, которая в щепки разность мою еле-еле затеплившуюся надежду:

— Так шо нема про що волноваться, Полина. Залышайтесь тут, живить соби щасливо, стройте семью, рожайте диток, всем на радость. В тебе ж нема своего дома у городи, я правильно поняв? Артур казав, шо ты снимаешь житло. То це не проблема, не дергайся. Де жить я вам организую. Сами будете хазяйничать, никто до вас не полезет. Не переживай, я все розумию, ты самостоятельна жинка, та й Артурко в мене такий, шо только попробуй ним покомандуй.

Он никак не может понять, что совсем не из-за этого я верчусь на стуле, как будто меня ужалили.

— Вы хотите, чтобы мы остались здесь? Даже не у нас в городе, а здесь?

— Ну, конешно, здесь! — насмешливо, как малолетнему ребёнку продолжает втолковывать Гордей Архипович. — В городе, где Тамара живе, ну шо вам делать? Там грязно, гидко й люды якись не таки. До сих пор жалию, шо дочку пришлось туда отправить — але выхода не було, там с нею друга история була. Але вы — вам тут ховаться нема вид кого. Оставайтесь! Тем паче, Полина, в Артура тут обязанности есть. Усадьба вся, люди вси, яки тут працюють. Я ему завжди казав — когда-нибудь, сынку, оце все стане твоим. И Артурко знав, шо рано чи поздно прийдеться вид мене перенять таку ношу. Оставайтесь, Поля! Ну шо вам мишае шось, чи що?

— Мне? Э-э… Моя работа, например… — успеваю ляпнуть я прежде, чем понимаю, что ни в коем случае не должна выболтать главный секрет, даже главнее того, что мы с Артуром теперь вместе. Пока я здесь, один на один с хозяином дома, нужно держать за семью замками намерение его внука попасть в тот город, от которого его так активно отговаривали мать, сестры, да и сам Гордей Архипович тоже бы не одобрил.

Его следующие слова только подтверждают это:

— А ты шо, думаешь, у нас роботы не буде? У нас тут столько роботы, Поля, лишь бы рук хватало. А не хватае. Крепко не хватае. Особливо таких як у вас, молодых та резвых.