Николай Чудотворец

– Коршун...
– сказал Николай Иванович.
– Коршун побьет ваших утят.

– Не выпускать, значит?
– спросила старуха.

– Не выпускайте, - обрадовался Николай Иванович - хоть один человек наконец-то его послушает.

– А что я их, - не без злости спросила старуха, - под юбкой держать буду? Целый-то день?

– Как знаете...
– обиделся Николай Иванович.
– Я вас предупреждаю.

– Предупреждаю...
– ворчала старуха.
– Ишь ты, предупредитель.

Она открыла калитку и всех до одного утят выгнала на улицу. Желтые шарики замелькали по дорожке, полезли под забор Николая Ивановича, рассыпались по двору.

И тут - не успела старуха прикрыть калитку - камнем с неба свалился коршун.

– Кыш! Кыш!..
– закричал и замахал руками Николай Иванович. Двое утят забились в лапах пернатого хищника.

– Кыш!
– кричал Николай Иванович.

Одного утенка коршун все-таки уронил. Окровавленный комочек упал у ног Николая Ивановича. Учитель поднял его и понес во двор Кирьянихе, которая тоже размахивала руками и кляла, на чем свет стоит, коршуна.

– Вот...
– сказал Николай Иванович, опуская птенца возле каменного корыта, в котором только что плескались утята.
– Я вас предупреждал, - укоризненно обратился учитель к Кирьянихе.

– Предупреждал!..
– Жабой посмотрела на него Кирьяниха. А разреши спросить, на каком основании ты предупреждал?

Николай Иванович молчал, чувствуя себя опять оскорбленным.

– Молчишь?..
– Кирьяниха надвигалась на него как туча. Старый хрыч, вареная колбаса! Молчишь, говорю?.. Напялил очки - и молчишь? На каком основании ты узнал про коршуна? требовала объяснения Кирьяниха.

– И за Осипову баню надо с тебя спросить, и за Кольку Синицына, и за семьдесят два рубля Маришкиных - за все надо спросить!

Николай Иванович пятился от разгневанной женщины. Кирьяниха наступала:

– На каком основании мутишь деревню? Пре-дупре-ждаю... передразнила она Николая Ивановича, очень похоже, как он произносил это слово.
– Как ты узнал про коршуна?..

Дальше пятиться было некуда. Позади Николая Ивановича стояло корыто. Кирьяниха приблизилась вплотную к учителю.

– До каких пор будешь смущать жителей, домовой? Тебя спрашиваю!

Николай Иванович беспомощно моргал, опустив перед старухой руки по швам. Он абсолютно не умел обороняться в подобных случаях. Молча смотрел в брызжущий рот старухи с двумя или тремя испорченными зубами.

– Молчишь?..
– Кирьяниха содрала с носа Николая Ивановича очки и так трахнула их об корыто, что вдрызг полетели не только стекла, но и оправа.

– Вот тебе!
– сказала старуха.
– И коршун, и баня, и Колька - все вместе!

Николай Иванович пошатнулся и, как подкошенный, опустился на землю.

– Что вы наделали? Что вы наделали?..
– лепетал он.

В отчаянии шарил дрожащими старческими руками в траве, словно надеясь собрать осколки, склеить их, сложить воедино.

– Что вы наделали?
– повторял он.
– Вы не представляете, что вы наделали!..

Осколки шуршали, звенели в его руках, но ничего из них сделать было нельзя.

Ничего уже сделать было нельзя.