Николай Гоголь. Жизнь и творчество

Прапрадед Николая Гоголя по отцовской линии Иоанн был священником в Лубнах, городе, расположенном недалеко от Полтавы, а затем в селе Кононовка. Священником был и прадед писателя Дамиан (или Демьян) Иоаннович Яновский. Сын же его Афанасий Демьянович, дед писателя, стал уже называться Гоголь-Яновский. Двойной фамилией будет затем некоторое время подписываться и Николай Васильевич.

Несмотря на то, что Афанасий Демьянович получил духовное образование (учился в семинарии и в Киевской духовной академии), он изменил семейной профессии — стал полковым писарем и дослужился до звания секунд-майора*. Он отличался решительным и пылким характером, что проявилось в истории его женитьбы.

Приглянувшаяся Афанасию Демьяновичу девушка происходила из богатого рода Лизогубов, и её родители не давали разрешения на брак. Тогда Афанасий Демьянович склонил невесту к бегству из дома и тайному венчанию. Семейные предания рассказывали, как "она забрала свои золотые и серебряные и прочие вещи, ушла из родительского дома, где-то повенчалась; за это родители рассердились: ничего ей не дали…" Потом братья сжалились над беглянкой и выделили ей хутор Купчинский в Миргородском уезде Полтавской губернии; хутор стал родовым имением новой семьи.

Историки литературы давно уже заметили, что романтический эпизод биографии Афанасия Демьяновича находит соответствие в одной из ранних гоголевских повестей — в "Старосветских помещиках". Герой повести Афанасий Иванович (кстати тоже секунд-майор) в молодости был "молодцом": "он даже увёз довольно ловко Пульхерию Ивановну, которую родственники не хотели отдать за него…" Так что и тут в повествование, если вспомнить выражение писателя, впутался "какой-нибудь родич", а точнее — дед.

Татьяна Семёновна — так звали жену Афанасия Демьяновича — оказалась женщиной довольно способной: она хорошо рисовала, и её рисунки, вставленные в рамы, под стеклом, украшали комнату, в которой прошло детство писателя. Была Татьяна Семёновна и искусной рассказчицей старинных преданий и легенд. В ней проявилась та художественная "жилка", та эстетическая одарённость, которые, видимо, отличали многих потомков Василия Танского. Ещё ярче вспыхнула эта одарённость в её сыне Василии, отце Николая Гоголя.

Отец

В молодости Василий Афанасьевич Гоголь служил почтовым чиновником при так называемом "малороссийском почтамте". Двадцати восьми лет он уволился в отставку с чином коллежского асессора. Это был чин восьмого класса, соответствующий воинскому званию майора. В провинции человек с таким чином занимал довольно заметное и прочное положение.

Василий Афанасьевич вышел в отставку в год своей женитьбы. Видимо, он решил посвятить себя семейным заботам, хозяйственной деятельности, укрепить то родовое гнездо, основой которого стал хутор Купчинский. Теперь хутор получил другое — причём двойное — наименование: по имени своего владельца он назывался Васильевкой, а по его фамилии — Яновщиной.

Богатым хозяйство Гоголей не назовёшь, но всё же и бедным оно не было. У них насчитывалось свыше тысячи десятин* земли и свыше трёхсот душ крестьян* обоего пола. По более поздним данным (1835 года) крестьян было триста восемьдесят с лишним.

Василий Афанасьевич затратил много сил для того, чтобы повысить доходность имения. Он даже устраивал у себя в Васильевке ярмарки. Но ощутимых результатов это не принесло: крепостное натуральное хозяйство* было неденежным, накоплению и обороту капиталов оно не способствовало.

Практические заботы не заглушили в Василии Афанасьевиче художественных способностей и интересов, — наоборот, пожалуй, ни у кого ещё в роду не проявлялись они столь широко и разнообразно.

У Василия Афанасьевича была, например, страсть к садоводству. Он устраивал затейливые гроты, возводил мостики, подстригал деревья. Каждой аллее присваивалось своё название, вроде "Долины спокойствия". Так что наименование беседки Манилова в "Мёртвых душах" — "Храм уединённого размышления" — тоже, вероятно, было подсказано Гоголю впечатлениями детства.

Любил Василий Афанасьевич и птичье пенье. Прислуге и крестьянам было строжайше запрещено громко стучать, чтобы не разгонять соловьёв; с той же целью не разрешалось стирать бельё в пруду, расположенном в центре сада.

Был ещё у Василия Афанасьевича дар рассказчика, унаследованный от матери. В соединении же с радушием и гостеприимством, столь свойственными украинским помещикам, эта способность получала дополнительную притягательную силу. Дом стал маленьким культурным центром, куда съезжались близкие и дальние соседи, чтобы послушать всякие занятные и смешные истории, обменяться новостями, побалагурить.

Василий Афанасьевич и сам сочинял комедии — и небезуспешно. Хотя из написанного им уцелело немного, но учёные дав-40 но уже и по праву отвели автору видное место в истории украинской литературы. Живой ум, наблюдательность, комизм, искусство построения острых, динамичных сцен — всё это отличало его произведения.

Комизм составлял особенно важную черту пьес — да и всего облика, всего поведения Василия Афанасьевича. Это был, хотя и в зачатке, тот несравненный, неподражаемый комизм, который унаследовал и развил его гениальный сын. Комизм простодушный, наивный, чурающийся всякой искусственности. Комизм, не преследующий видимой цели насмешить или развлечь и оттого казавшийся ещё смешнее. Комизм, который легко переходил, с одной стороны, в язвительную уничтожающую издёвку, а с другой — в грустную задумчивость или чувствительность.

В душе Василия Афанасьевича скрывался изрядный запас лиризма, граничившего порою с сентиментальностью. Ведь он был сыном восемнадцатого века, усердным читателем русской и западноевропейской сентиментальной беллетристики, навевавшей на него сказочные грёзы, уносившей воображение в "долины спокойствия". Женитьба его, кажется, не сопровождалась ничем романтическим, вроде похищения невесты и тайного венчания, но всё же в своём роде была замечательной. Ведь ему, человеку, по отзывам окружающих, некрасивому, досталась первая красавица Миргородчины.

Мать

Мария Ивановна — так звали жену Василия Афанасьевича — происходила из богатого помещичьего рода Косяровских.

Ко времени замужества ей едва исполнилось четырнадцать лет. "Она ещё не успела испытать, что такое любовь, — рассказывает дочь Марии Ивановны — Ольга Васильевна, — она была занята ещё куклами, но по приказанию или по совету тётки должна была повиноваться…"

Несмотря на насильственный выбор жениха, брак оказался счастливым. Марья Ивановна, мягкая и добрая по натуре, привязалась к мужу. Василий Афанасьевич относился к ней с трогательной ласковостью, звал Белянкою — за белый, необычайно нежный цвет кожи.

Портрет Марии Ивановны, выполненный неизвестным художником, передаёт её тонкие черты лица, с узким овалом, маленьким ртом и спокойным взглядом продолговатых глаз. Цвет этих глаз — светло-карий — унаследовал Николай Васильевич Гоголь.

В 1840 году, когда Гоголь был уже прославленным писателем, её впервые увидел С. Т. Аксаков* и так передал свои впечатления: "Взглянув на Марью Ивановну… и поговорив с ней несколько минут от души, можно было понять, что у такой женщины мог родиться такой сын. Это было доброе, нежное, любящее существо, полное эстетического чувства, с лёгким оттенком самого кроткого юмора. Она была так моложава, так хороша собой, что её решительно можно было назвать только старшею сестрою Гоголя".