Николай и Мария

– За тем углом сразу, - проговорил он.

– Стоп!
– сказал лейтенант.
– Вылезай, мужик, вижу, в морг тебе рано.

Мужичок вылез и побежал прочь, вихляясь из стороны в сторону.

– Подъезжай вплотную к дверям, - выговорил лейтенант во тьму, - я сойду, а ты катись от греха подальше. Вот сотенная, как обещал.

Сошел и грохнул по дверям в два кулака. Но двери в морг долго молчали. Наконец заскрипели, открылись. Лейтенант шагнул вперед и схватил чью-то бороду.

– Сторож?

– Сторож, - ответила борода.

– Я слышу, ты пьян. Все выпил?

– Четвертинка осталась, - ответила борода и полюбопытствовала: - А зачем тебе сюда, живой солдатик?

Этот вопрос лейтенант пропустил мимо ушей.

– Вчера сюда положили молодую женщину, так?

– Так.

– Веди меня к ней. А двери можешь не закрывать. Скоро будут гости.

Около пяти утра подполковника Пепелюгу разбудил телефонный звонок. Профессор Лигостаев сообщил ему о побеге лейтенанта Румянцева.

– Как сбежал! Когда сбежал?
– взревел подполковник.

– Мне дали знать об этом пятнадцать минут назад. Он прорвался сквозь охрану, захватил заложника, потом оставил его связанного и скрылся в неизвестном направлении.

– Он вооружен?

– Он разоружил всю охрану, захватил целый арсенал, но бросил его на дороге.

– Так он совсем сошел с ума или не совсем?

– Почти совсем, но скоро будет совсем, и тогда он станет опасен и может наломать немало дров. Учти, Пепелюга, по твоей просьбе я его не зарегистрировал. Он был твой и остался твой, и разбирайся с ним сам.

– Удружил!
– подполковник в ярости швырнул трубку и поднял казарму по тревоге. Сновал по кабинету взад-вперед и зло приговаривал:

– Молодец лейтенант! Всех обвел вокруг пальца: и хитрого хрыча психиатра, и меня заодно.

Позвонил караульному офицеру:

– лейтенанта Болдырева ко мне!

лейтенант Болдырев застал подполковника за изучением карты средней России. Подполковник поднял голову и объявил:

– Лейтенант, твой друг сошел с ума. Он сбежал.

– Не может быть!

– Прорвал охрану и скрылся в неизвестном направлении. Наша задача: определить его направление и перехватить беглеца. Ты его друг и лучше знаешь его мысли, повадки и его знакомые адреса. Возможно, он уже на московской трассе... Странно. Захватил целый арсенал и бросил его на дороге. Твои соображения, лейтенант?

На лице лейтенанта Болдырева заиграли желваки. Он сверкнул глазами и медленно, но твердо произнес:

– Товарищ подполковник, я знаю его направление и цель.

Подполковник насторожился. Лейтенант Болдырев продолжал:

– Николай бросил оружие - значит, оно ему не нужно. Сошел он с ума или нет, но он до сих пор любит свою жену, даже мертвую. Она и сейчас для него - все. Его направление - городской морг, его цель - Маша. Вы скажете: опять психологическая загадка и пустые слова, но это единственная правда, которая может быть.

Подполковник задумался и как бы про себя проговорил вслух:

– Все-таки любовь... и чистые голубые глаза.

Наконец опомнился и спросил:

– Ты уверен, что он прорывается в морг?

– Абсолютно уверен, - твердо ответил лейтенант Болдырев.

– А каковы гарантии твоей уверенности?

– Честь офицера.

– А, пустые слова, - отмахнулся подполковник, - в наше-то время!

И вдруг пронзительно посмотрел на подчиненного.

– А скажи, лейтенант, почему ты предаешь своего друга?

Лейтенант Болдырев побледнел, скрипнул зубами:

– Он перестал быть моим другом, когда убил женщину, которую я любил.

Подполковник разинул рот.

– Ты... ты любил Машу?

– Да, и всегда буду любить.

– А она об этом знала?

– Догадывалась... Эх, товарищ подполковник... Тяжело любить безответно.

– Тебе не позавидуешь, - усмехнулся подполковник и полупрезрительно добавил: - третий лишний...

Лейтенант Болдырев опустил голову. Оба с минуту молчали. Затем лейтенант резко вздернул голову и произнес:

– Товарищ подполковник, не надо задействовать много людей. Разрешите мне. Я один остановлю его.

– Да если ты встанешь на его пути, он отшвырнет тебя, как щенка.

– Но я сильней его.

– Сейчас он сильней тебя. Он сумасшедший, и перед ним цель. Ты его не остановишь... Ладно. Обойдемся одним взводом. Второй взвод перекроет прямую и окольную дороги. Ступай.

В пять тридцать утра машина спецназа остановилась у цели. Только подполковник приказал взводу рассредоточиться и залечь вокруг объекта, как увидел открытые двери морга и осекся.

– Что за черт!

– Не может быть! Он не мог успеть...
– прошептал лейтенант Болдырев.

– За мной!
– скомандовал подполковник и ринулся к открытым дверям, и все за ним. За дверями в левом углу полулежал-полусидел пьяный сторож с выкаченными глазами. Возле него валялась пустая четвертинка.

– Он там?
– спросил на ходу подполковник.

– Там. Идите прямо, потом направо, и все увидите, - бормотнул пьяный сторож, завалился набок и захрапел.

Пошли прямо, потом направо и увидели! Лейтенант Румянцев лежал в обнимку с холодным телом своей жены - и был мертв. Николай вернулся к Марии.

Подполковник возгремел в ледяной тишине:

– Отдать честь лейтенанту Румянцеву!
– и первым взял под козырек. И все взяли под козырек.

Прошла минута, и подполковник опустил руку. И все опустили руки. И подполковник произнес:

– Ребята! А теперь по-русски, по-христиански!
– и первым обнажил голову. И все обнажили головы. И у всех на глазах выступили слезы. И все плакали. Даже сурового подполковника прошибла нечаянная слеза. А потом подполковник вышел наружу, и все вышли за ним наружу, построились по его приказу и дали три залпа прощального салюта. И свершилось чудо. Ни один мирный житель не проснулся, ни одна собака не залаяла. Город был тих и спокоен.

Мир праху твоему, раб Божий Николай! Мир праху твоему, раба Божия Мария! Совет и любовь на небесах!