Никому не скажем
Шрифт:
Глава 20
Захар
Застрелите меня кто-нибудь! Это невыносимо больно, когда плачет солнце. Она царапает мне спину, впиваясь ногтями сильнее, и рыдает в голос, дрожа в моих руках. Доверчиво жмется теснее, словно боится, что я уйду.
Вспоминаю, что Стася в платье. Домой нельзя. Мама засыплет вопросами. Еще подумает, что ее обидел Август, начнет звонить Зориным. А я своим криво склеенным сердцем чувствую, что дело совсем не в нем.
Аккуратно отстраняю Стасю от себя.
— Пойдем в машину.
Она дышит через рот,
Помогаю мышонку сесть. Захлопываю дверь. Оббегаю тачку и сажусь за руль. Грею движок, слушая ее дыхание. Комкает пальчиками свое красивое красное платье. На телесных колготках поползла стрелка. Это все чертовски мило и настолько мое, что я сейчас, кажется, сделаю глупость.
Увожу нас подальше от всех. Нахожу место, где нет фонарей и уже никто не ходит. Выключаю фары, свет в салоне. Теперь работает только климат-контроль и очень тихо играет радио.
Синхронно облокачиваемся на спинки сидений. Глядя в лобовое, шарю рукой по воздуху в поисках маленькой ладошки. Нахожу. Забираю себе. Теплая, нежная. Сжимаю пальцами, глажу. Рука у нее дрожит вместе с дыханием.
Я не знаю, что делать дальше. То, что правильно, или то, что сейчас хочется. У нас с ней в детстве были свои маленькие тайны. Пусть будет еще одна — сегодняшний вечер. Мне просто надо понять, я свихнулся на ней или это воспаленный бред, непонятно чем обусловленный.
Немного откидываю спинку своего кресла.
— Иди ко мне, — хлопаю по колену и тут же тяну ее за руку, вынуждая подчиниться.
Снимаю с нее пальто. Здесь тепло. Оно только мешает. Яркое красное платье идеально сидит на хрупкой фигурке. Рисую пальцами по ее колену, медленно поднимаясь выше. Она судорожно всхлипывает, следя за моими маневрами.
Ловлю ее взгляд в темноте. Испуганная, взволнованная, нежная. Меня захватывает ее эмоциями. Сердцу больно. Оно ломится в ребра и трещит по швам. Безумие. Это какое-то безумие.
Она должна меня остановить.
Убираю волосы ей на спину, открывая шею и ключицы. Касаюсь места под подбородком и аккуратно толкаю. Она откидывает голову назад, рассыпая свой темно - русый водопад в воздухе.
Черт…
Мышонок, наверное, даже не представляет, как красива. Глупенькая девочка все время комплексует, но она прекрасна. Ее не могут испортить ни порванные колготки, ни темные разводы туши на щеках.
Вожу двумя пальцами по шее, спускаюсь к ключицам, очерчиваю их. Слежу за ее дыханием. За тем, как она сглатывает слюну, прикрыв глаза. Влажные ресницы дрожат. Чувственные губы с остатками блеска приоткрыты.
У меня стоит на нее. Снова…
В паху тянет. Головка неприятно упирается в плотную ширинку. Хочется дернуть ремень, пуговицу, и освободиться от неприятного ощущения.
Это же будет совсем пиздец!
Но ни к этому ли я сейчас нас веду?
Вдруг понимаю, что Стася позволяет мне делать с ней все, что я сейчас делаю. Сопит, дрожит, но отдается в мои руки с безусловным доверием. Дыхание сбивается к херам от этой вседозволенности. Я теряю границу,
которая была с нами всю жизнь.Запускаю ладонь ей в волосы. Давлю на затылок. Ее лицо оказывается так близко к моему и вкусно пахнущие морозом и шампунем волосы укрывают нас от свидетелей, которых нет.
Дышу ей в губы. Трусь кончиком носа об ее маленький аккуратный носик.
— Я против того, чтобы ты встречалась с Августом, — ревниво шиплю, прикасаясь к ее приоткрытым губам поцелуем.
И это пиздец как чувственно и так запретно. Трогать ее нельзя.
«Нельзя! Остановись, дебил!» — ору на себя в своей голове.
Но тело с мозгом больше не дружит. Провожу языком по ее губам. Надавливаю, раскрывая их еще немного. Нахожу кончик ее языка, глажу по нему, медленно переплетая со своим. Стася неумело пробует отвечать. И между нами накаляется все сильнее. Массируя ее затылок, наглею, делая наш поцелуй взрослым и горячим.
Свободной ладонью удерживаю ее чуть ниже талии. Толкаю в себя. Она попадает бедром прямо мне в пах, и мне кажется, мы уже трахаемся.
Блядь, я точно извращенец!
Член болезненно подрагивает, наливаясь сильнее, становясь горячее и тяжелее, как перед оргазмом.
Это жесть. Жесть, вашу мать!!! Остановите землю, я сойду!
Продолжаю вжимать ее в себя, толкаясь навстречу бедрами. Из центра груди вырывается хриплый стон. Мой. Тело топит в кипятке противоречивых эмоций и ощущений. Мне все еще не верится, что я могу кончить вот так, вдавливаясь в нее стояком, спрятанным в штанах.
В нее…
В сестру. Сводную! Даже не сводную, блядь! Не сестру вообще! И все равно сестру! Как сломать эту херню, а?!
— Я против, слышишь, — кусаю ее за губы.
Тело рефлекторно двигается. Я ловлю ее взгляд и охуев от себя, кончаю в трусы, сжимая зубы и стараясь не дрожать слишком открыто. Меня не по-детски шарашит. Она удивленно смотрит и, кажется, ни хрена не понимает, что только что произошло.
А кто понимает? Я? Нет. Я тоже нихуя не понимаю всего этого!
— Мы никому не скажем? — шепотом спрашивает она.
И эта фраза так сильно бьет по нервам. Это не ее фраза. Моя. Память моего пьяного вечера врывается в сознание. Снова не вся, но я все же кое-что вспомнил. Это наш второй поцелуй.
Второй!
И тогда она просила меня остановиться. Практически умоляла. А потом я забыл, и она промолчала.
— Почему не сказала? — хриплю ей, ощущая неприятную, липкую прохладу в трусах. Она не дает мне скатиться в несознанку, удерживая мысль о том, что я кончил со Стасей.
— Вспомнил, — отводит взгляд. — Зачем говорить? У тебя новая девушка, — ее голос опять дрожит и плечи опускаются.
— Стась…
— Что «Стась»?! — кричит, резко спрыгивая с моих коленей на свое сиденье. — Ты уже винишь себя в том, что сделал сейчас! А я так не хочу! Я так не могу! — ее бьет в истерике, а я боюсь прикоснуться. — Мне не нужно твое чувство вины, Захар. Почему я не сказала? Вот поэтому! Чтобы не видеть сожаления в твоих глазах. Тебя кроет из-за Алисы. Я знаю, — она роняет крупные слезы на свои ладони.