Никому не скажем

— Уи… ааа… — жмурится он, не зная, хвататься ему за ногу или продолжать нянчить руку.

Трясет всего от боли, зубами клацает.

Присаживаюсь перед ним на корточки.

— Запомни эти ощущения. Это всего лишь небольшой процент того, что я могу с тобой сделать. И твой папа тебе не поможет, а вот за спиной у Стаси всегда буду я.

Поднимаюсь. Примеряюсь, как бы его удобнее поднять. Обхожу, подхватываю подмышки, дергая вверх и тащу на кровать. Даже одеялом укрываю, как обещал.

Выхожу из палаты, зову врача.

— Мой брат с кровати упал неудачно. Кажется, запястье сломал. Посмотрите. А мне ехать пора. Служба.

Спокойно снимаю халат, надеваю бушлат, глядя, как суетится персонал. В груди шевелится удовлетворение. Я уверен, что в этот раз пацан запомнил, что хороших девочек обижать нельзя. Он просто думал, что бессмертный, и папа его прикроет. За свои выходки избалованный выродок отвечать не приучен. Я ему программу сильно подкорректировал. А если нет, есть еще правая рука и две ноги. Как говорится: «при необходимости, курс лечения повторить».

Спускаюсь в холл. Киваю охраннику, ржущему над короткими роликами в мобильнике. Выхожу к своей машине. Руки слегка подрагивают от нервов и адреналина. Сев в салон, курю в открытое окно. Мне абсолютно плевать, сдаст меня этот пацан или нет. Сейчас возьму Стасю, поедем писать заявление. Посадить не посадят, конечно, но нервы ему помотают, а там наш отец подключится и выкатит им такие условия, от которых они не смогут отказаться. Мы говорили с ним, пока я ехал.

Трогаюсь с места. Домой надо. Обнять своего мышонка. Представляю, как она перепугалась сегодня.

Добираюсь быстро. Поднимаюсь в квартиру и небрежно скинув обувь, сразу врываюсь в ее комнату. Малышка спрыгивает с кровати и с разбегу виснет у меня на шее. Ловлю, приподнимаю от пола и кружу, прижимая к себе. Аккуратно ставлю на пол, беру в ладони ее бледное лицо, целую в нос, в прохладные губы.

Стася не плачет, но глаза большие, испуганные и несчастные. Подняв на руки, сажусь на кровать, устроив ее у себя на коленях. Она тычется носом мне в шею, стараясь прижаться всем своим хрупким тельцем.

— Привет, сынок, — в комнату входит мама.

Киваю ей, поглаживая мышонка по спине. Очень я сомневаюсь, что мы выглядим как брат и сестра, но в эту конкретную секунду мне абсолютно все равно. Я чувствую, как сильно нужен сейчас Стасе и позволяю ей делать все, что хочется, а ей хочется обниматься. Ей хочется тепла. Хочется ощущать поддержку, которой она вдруг лишилась, запертая в туалете с малолетними идиотами.

— Какая же я дура… — вздыхает мама, внимательно разглядывая нас. — Проглядела, — устало присаживается за Стасин письменный стол.

— Давай потом, — тихо прошу ее.

Мама нервно проводит ладонями по лицу, закрывает глаза, глубоко дышит, открывает глаза и неопределенно качает головой.

— У отца будет удар, — ее голос становится сдавленно-хриплым.

— Мам, пожалуйста. Не сейчас. Я попробую объяснить. И тебе. И отцу. Чуть позже.

У меня внутри все горит. Мышцы пресса напряглись до боли. Я не чувствую своей вины в чувствах к Стасе, но мамина реакция все равно заставляет сильно нервничать.

— У нас оставалась бутылка вина, — мама резко поднимается, дерганными движениями поправляет на себе одежду. — Она срочно нужна мне. Никуда не уходите без меня.

— Хорошо.

Дверь хлопнула так сильно, что мы со Стасей вздрогнули. Это нервное. Мама не стала бы делать это специально.

— Она догадалась? — шепчет мышонок.

— Угу. Не бойся. Этот удар я возьму на себя. Тебе сейчас надо высушить волосы и потеплее одеться. Нам надо съездить к одному моему знакомому. Точнее к его отцу. Будем наказывать твоего Соловьева по всем фронтам.

— Ты что-то уже сделал, да? — с волнением смотрит мне в глаза и касается ладошкой щеки. Трусь об нее. Мышонок улыбается, гладит пальцами скулу, смущенно целует в щеку.

— Провел воспитательную беседу. Собирайся. Я пойду, с мамой поговорю, пока она не накрутила себя.

Ссаживаю малышку на кровать. Она ловит меня за руку. Так смотрит снизу вверх, что у меня сердце начинает захлебываться и буксовать.

— Ничего не бойся, — глажу ее по губам.

Она машинально ловит поцелуем мой большой палец. По венам моментально расплавленным железом растекается нежность, и следующее решение дается очень легко.

— Собирайся, мышонок. И кинь мне с собой чистую футболку, пожалуйста. Ты знаешь, где взять. Мы с тобой домой сегодня не вернемся.

Глава 34

Захар

Мама в шоке. Спалились. Хотя я вроде и раньше обнимал сестру, и сажал ее на колени. Интересно, что нас выдало именно сейчас?

Захожу в гостиную. Кутаясь в шаль, она стоит у окна, прокручивая в руке тонкую прозрачную ножку бокала, наполовину наполненного красным вином. Хрупкие плечи подрагивают. Мама быстро смахивает слезинку и снова замирает.

Подхожу сзади. Кладу ладони ей на плечи, провожу по ним вверх-вниз. Она шумно выдыхает и не оглядывается.

— Прости… — мне почему-то кажется, что именно это сейчас уместно сказать.

Наверное, за то, что разочаровал. Показалось, я поймал именно его в мамином взгляде, когда она выходила из спальни. Она делает глоток вина, сбрасывая с себя мои руки.

— Какой я была слепой, — тихо выдыхает и на оконном стекле образуется небольшое мутное пятнышко. — Ревность. Я не увидела банальную ревность, с которой ты так яро запрещал сестре общение с парнями. Это же было так очевидно, а я не увидела.

— Я сам долго не мог разобраться в новых чувствах. Принять было еще сложнее. Тяжело объяснить, откуда они взялись. Я до конца так и не смог. Стася просто нужна мне. Без нее темно, холодно и откровенно паршиво. Чувства к ней оказались выше вообще всего: логики, разума. Пытался заставить себя не чувствовать это.

— Наивный мальчик, — мама делает еще глоток вина. — Невозможно заставить себя не любить. Знаешь, я не могла не думать о таком варианте развития событий. Это было давно. Вы еще были детьми. Рассуждала: а что, если однажды вы повзрослеете и один из вас влюбится в другого? Так и не нашла ответа. Для меня вы — дети. Мои дети. Я учила Стасю говорить, а отец тебя защищать маленькую сестренку от всего на свете. Ты был очень хорошим братом для малышки. Я не могла нарадоваться, что мои дети так ладят между собой несмотря на разный пол и четыре года разницы в возрасте. Эта схема сломалась. Еще пару часов назад я была мамой двоих замечательных детей, а теперь… Я пока не понимаю, как правильно себя вести с вами и что говорить. Дай мне время. Еще надо отца к разговору подготовить. Боже… — она прикладывает бортик бокала ко лбу. Выдыхает, разворачивается ко мне. — Я сейчас спрошу. Ответь мне честно, пожалуйста.