Никто не ангел

Сергей стал хмуриться, Вика начала краснеть и теряться, особенно при упоминании о неполной семье и своем образовании. И не успели все сесть за стол, как Сергей вспылил и наорал на отца в ответ на бестактную, по его мнению, реплику о жилье.

Виолетта не понимала, почему все так повернулось, слезы катились у нее по щекам, пока они спускались по лестнице. Сергей со всей силой хлопнул дверью в подъезд.

Виолетта застыла. Она уже поняла, что в гневе ее избранник теряет голову, и ее всегда это пугало. Но она вновь пересилила себя:

– Они… ожидали, что твоя девушка совсем другая?..

– К дьяволу их ожидания!.. Пусть только еще раз рот свой откроет! – Сергей имел в виду отца. – Пусть только посмеют снова на тебя не так посмотреть!

– Сережа! Это же твои родители!

– Они самые!.. Которые выбросили меня, как щенка, когда мне и двадцати не было!.. После того, как я едва не сдох и еле выполз из академа!..

– Как выбросили?! – Вика остолбенела. Ее ждала еще одна история из его жизни, выслушав которую, она на несколько минут онемела. – Чего я еще о тебе не знаю?..

– Что я развалил часовню в Коломенском и отравил Моцарта? – усмехнулся он, намекая на известный фильм⁸ и легенду о Сальери.

– Какую часовню?.. – опешила Вика. Судьба великого композитора ее, похоже, совсем не взволновала.

– Никакую, я пошутил. Я не святой, как ты. Я не могу этого простить, – молвил он.

– Когда я была святой?..

– Ты и сейчас такая. Вика, – он взял ее за обе руки, так как не желал сейчас раскрывать свою мысль о том, что ее собственная мама – сущее наказание. Они уже отошли от дома, до остановки – рукой подать, но слишком многолюдно, чтобы говорить на столь личные темы. – Если им что-то в тебе пришлось не по нраву, это их проблемы. Я их слушать не собираюсь. Выделили мне квартиру в Москве, а сами забрались к черту на рога? Так это было их решение. И нечего намекать, что я редкий подонок и ни на что не годный сын, – Вика поняла, чем его так задела реплика отца. – Могут забрать свою площадь обратно прямо сейчас. Надо сходить предложить – пусть утрутся своими метрами.

– Сережа! Но это же родители, – вновь прошептала она.

Он увидел, как Вика расстроена его словами. Снова слезы в ее больших глазах. Боже, сколько ж она могла реветь… Сергей стряхнул с себя последнюю мысль, понимая, что на нее ему злиться не за что.

– Прости за испорченный день. Это моя вина: надо было просто встать и уйти без всякого скандала. Поехали домой?.. – предложил он, обнимая ее за плечи. Она качнула головой. – Ты же не бросишь меня прямо в этой глуши?.. Хотя бы до дома проводи, а потом бросай. А то я тут и минуты без тебя не протяну, – его голос вновь стал необыкновенно нежным, и Вика смогла ответить на грустную улыбку. Пусть он не был самым тактичным в мире, он не заслужил страданий, которые ему пришлось перенести. Это она знала точно.

– Я тебя не брошу… – произнесла она серьезно.

Едва они вернулись домой, Сергею пришлось снять разрывающуюся от звонков телефонную трубку. Он совладал с собой и ответил матери спокойным тоном. Глаза его были устремлены на Виолетту.

Да, они уже приехали. Нет, Вика не может подойти. Нет, перезвонить тоже не сможет: она слишком устала. Родители сожалеют о случившемся?.. Что ж… Сергей тоже. Не надо было горячиться. Они и вправду столько времени не виделись, что отвыкли друг от друга. Да, он знает, что Виолетта – чудесная девушка, спасибо. Она обязательно поговорит с ними в другой день. Да, да, да… Хорошего вечера.

Сергей повесил трубку и ощутил, как с фигурки подруги спала озабоченность.

С родителями был установлен мир, который был не так плох. Если не продолжать общение.

Глава 29. Ни веником, ни оплеухой

Начался новый учебный год.

По пути на работу Виолетту встречала еще одна осень. А с нею и два вопроса от коллег по столовой: как она провела отпуск с Сергеем и сделал ли он предложение?

Отношения пары вполне устоялись, но… Сергей все еще не торопился жениться.

Вместе с испортившейся погодой начался сезон простуд. Болели все по очереди, а иногда одновременно. Сергей переносил недомогания довольно легко, а вот Вику в эти месяцы буквально валила с ног любая инфекция. Вдобавок ее мама, словно спохватившись, стала требовать частого присутствия дочери. И снова заразила ее, едва выздоровевшую.

Сергею пришлось принять волевое решение. Он уложил Вику в постель, снабдил ее кучей лимонов и необходимыми лекарствами, велел ничем не заниматься по дому, только отдыхать. И сам направился исполнять долг хорошего ребенка.

Он приволок Маргарите две сумки продуктов, помог их разложить по полкам. Покорно выслушал все ее тяготы и заботы за чаем.

– Вот если б Вика… – произнесла было женщина.

– Маргарита Владиславовна, – Сергей поставил чашку на стол и посмотрел на нее таким взглядом, что потом ей чудилось, что он все время шел лишь к одному этому разговору, – у Вас прекрасная дочка. Если бы у меня была такая дочь, я бы мир перевернул, чтобы только ей было хорошо. Я и сейчас его переверну, потому что она со мной. Чтобы она улыбалась. И я в жизни человека заботливее и внимательнее не встречал. А как она беспокоится о Вас и рвется к Вам, даже когда сама чувствует себя плохо. Это дорогого стоит. И вызывает восхищение.

Виолетта не знала об этих откровениях. Однако через две недели она с удивлением и гордостью рассказала ему о том, что мама похвалила пироги, которые она ей привезла, назвав их отменными. И в его душе рыцари подняли кубки за ее победу.

Вика же отметила про себя, что Сергей значительно смягчил манеру общения с собственной матерью. И даже как-то позвонил ей сам.

Глава 30. Вольнодумцы

Виолетта удивлялась, как человеку, который мог заляпать все зеркало зубной пастой, как будто чистил именно его, или рассыпать содержимое электробритвы по всей раковине, сотворив из мыла маленького щетинистого ежика, удавалось так аккуратно обращаться с графиками и подписями к ним.

На его столе царил хаос. Повсюду валялись распечатки, записки, горой были свалены книги, учебные материалы, студенческие ведомости, а посередине – результаты его труда, выраженные на бумаге.

Лишенная специальных знаний, она не всегда до конца улавливала его мысли, но с интересом слушала, как он объясняет ей доступно и просто и показывает, что написал.

Голос его был ровным, заинтересованным. Если он отвлекался на иные темы, то мастерскими тесемочками связывал их с основной, делая картину происходящего объемной и сочной. И Вика не замечала, как растет ее понимание закономерностей мира, а вместе с этим – любовь и уважение к человеку рядом.

Сергей читал по-английски, как птичка пела. И на родном языке он читал удивительно. Чего-то листает, смотрит, бубнит и вот уже откладывает толстый том, и начинает записывать, выводя собственную идею и рассуждая о ее рациональности.

Отношения Сергея со студентами строились на непринужденности. Он возводил для них затейливые замки, привлекая на помощь неожиданные сравнения и ассоциации, чаще других апеллировал к сознанию, а не к бытию, попирая тем самым марксистский тезис и не испытывая при этом угрызений совести. Он общался будто бы на равных и одновременно был неизбежно далек, прошедший школу жизни и аспирантуру, имевший багаж знаний и забавных наблюдений.

Словом, крепкая дистанция держалась между ним и аудиторией сама собой.

– А иначе никто ничего делать не станет, – пояснил Вике Сергей. – Такие примеры большой дружбы со студентами я знаю.

– А студентки… – Вика слегка замялась. Она не раз слышала их трескотню в буфете.

– Влюбленные студентки? – Сергей усмехнулся, и Вика поняла, что здесь нечего бояться. – Что ж с ними поделаешь. Есть у нас некоторые, которые ходят со студентками по кафе, но мне как-то… У них своя жизнь, у меня своя, никак они не пересекается. Кстати, всегда было интересно: как можно поставить оценку за мини-юбку? Представить себе не могу, что кто-то несет несусветное, все остальные это слышат, а я ставлю оценку за одежду. Или наша Лидия вдруг влюбленными глазами просияет на какого-нибудь студентика только что из качалки и выведет ему пять на госэкзамене.