Никто не знает тебя

И зачем тогда, ради всего святого, она пыталась вызвать к жизни призрак Тесс Мерфи, о которой все позабыли лет двадцать назад?

Впрочем нет, о Тесс Мерфи не позабыли. О Тесс Мерфи помнили, и помнили крепко. Все знали ее как взбалмошную, сбежавшую из дома сестренку нынешнего члена конгресса Деклана Мерфи. Он сделал Тесс рекламным лицом фонда социальной помощи, учрежденного им для сбора средств детишкам из беднейших районов, и теперь она взирала на жителей Бостона со всех афиш и плакатов.

Все знали о Тесс Мерфи, но никто не подозревал о ее связи с Ридом Кентом, который, по мнению многих, не отыскал бы Саути на карте.

Никто не знал о ее связи с Леной Букер, которая верила, что Рид Кент убил девушку и обставил ее смерть как слезливую мелодраму о подростке, удравшем из родительского гнезда.

Никто не знал, что действительно произошло двадцать лет назад… Никто, кроме него.

Но вот надолго ли это останется тайной, уже не знал он, ибо Лена вцепилась в него мертвой хваткой.

Сейчас, однако, она была сама нежность и, приблизившись к Риду, деликатно провела пальцем по едва видневшемуся на его скуле багрово-зеленому синяку. Большинство людей его просто не заметили бы: Рид Кент с фингалом под глазом? Не смешите! Большинство людей видели в нем того, кого привыкли и желали видеть: усталого мужчину, отца трех детей и мужа очаровательной женщины.

Но Лена умела заглядывать внутрь.

— Виола? — мягко спросила она, словно и вправду беспокоилась о его самочувствии, словно не планировала разрушить до основания его жизнь.

Он вспомнил детство, вспомнил, с каким трепетом, по-братски они относились друг к другу, и резко откинул голову. Промедли он хоть секунду — и утонул бы в море ее доброты, в блаженстве снизошедшей на него ласки. А это недопустимо.

— Неважно, — процедил он.

И хотя прямо заявить Лене: «Отвали!» — он не осмелился, посыл был кристально ясным. Лена отшатнулась, и между ними тотчас выросла стена отчуждения.

— Как скажешь, — пожала она плечами.

— Что тебе надо? — грубо спросил он. Возмутительно грубо.

Он вымотался. Ему до смерти осточертели Ленины манипуляции и хитрости. Ленина ложь. Возможно, он действительно поступил по-свински, бросив ее двадцать лет назад в одиночестве, разорвав узы дружбы, увлекшись Клэр и предав память Тесс. Но он не заслуживал того ада, который она ему устроила в последние полгода, вознамерившись вытащить из пыльных шкафов скелеты прошлого. Скелетам лучше оставаться в шкафу. На то они и скелеты.

Пару мгновений Лена созерцала радугу бензиновых пятен в выбоине у себя под ногами и вдруг спросила:

— Ты ее любишь?

Мысли его заметались. Хаотично, разрозненно, так что долю секунды он не мог сообразить, кого же она имеет в виду.

Ее…

Тесс? Он встречался с ней в то самое лето, в лето ее исчезновения. Но ничего особенного между ними не было. Заурядное романтическое увлечение, порожденное скорее их давним знакомством и дружбой, чем истинной страстью.

Стоп. Лена сказала «любишь», а не «любил». Если бы она подразумевала Тесс, она употребила бы прошедшее время, так как в ее понимании Тесс мертва и ее убил Рид.

Может, она спрашивала про Виолу? Кощунственно не любить своего ребенка, но какие чувства он питал к дочери? Разве место любви в его сердце не занимала сосущая, рвущая душу тьма? И разве не догадывалась об этой тьме Лена, видевшая его насквозь? Не зря же она все эти месяцы пристально наблюдала за ним. Она сразу смекнула, что фонарь под глазом ему засветила Виола. А значит, оставалась одна только…

— Клэр, — пояснила Лена. — Ты ее любишь?

Рид даже не переменился в лице: врать он умел виртуозно.

— Она моя жена. Как мне ее не любить?

Лена отвернулась, и он почувствовал, что она отдаляется от него, уходит прочь все дальше и дальше, пересекает вестибюль, открывает дверь, выскакивает на улицу…

Лена задумчиво кивнула и, скользнув по Риду взглядом, натянула на лицо профессиональную улыбку. Ни дать ни взять неприступная незнакомка.

— Прости, ошибочка вышла, — шепнула она и исчезла.

Магия. Лена.

9. Гретхен. Наши дни…

Маркони спрятала полицейский значок, которым размахивала перед глазами дорожного инспектора, остановившего Гретхен за превышение скорости.

— Спасибо, красавчик, — промурлыкала ему на прощание Гретхен и завела мотор.

Машина взревела, и зардевшийся пузатый инспектор, смущенно бормоча извинения, отскочил в сторону. Так его.

— Комедию, значит, ломаешь, только бы избежать штрафов? — подколола ее Маркони, не особо впечатленная разыгравшимся перед ней спектаклем. — Флиртуешь напропалую?

— Или рыдаю, — дернула плечами Гретхен. — Я довольно привлекательна, так что либо то, либо другое обычно срабатывает. Кстати, о привлекательности. Возвращаясь к…

— Риду Кенту, — закончила за нее Маркони и, перехватив одобрительный взгляд Гретхен, сухо добавила: — Я как-никак детектив, знаешь ли.

— Разумеется, — мгновенно отозвалась Гретхен, — но иногда ты задаешь тупые вопросы.

Маркони раздраженно засопела:

— Если ты не понимаешь, почему я их задаю, это еще не значит, что они тупые.

Гретхен склонила голову на плечо, раздумывая над уже неоднократно посещавшей ее мыслью, что пустословие эмпатов имеет некоторое право на существование. Сарказм, прозвучавший в словах Маркони, разумеется, уязвил ее самолюбие, однако уязвленное самолюбие она как-нибудь переживет. А вот Маркони в который раз повысила шансы продержаться в напарниках у Шонесси дольше предшественников.

— Итак, Рид Кент.

— Он спал с Леной? — напрямик спросила Маркони.

Ни о чем таком Лена не рассказывала, однако признаваться в собственном невежестве у Гретхен не было никакого желания. В конце концов могло выясниться, что Лена действительно увлеклась Ридом и позволила себе небольшую шалость. Кроме того, ей не хотелось подпитывать предвзятость Маркони, полагавшей, что социопаты не способны к дружбе. С другой стороны, в сложившихся обстоятельствах требовалась безукоризненная честность, и Гретхен, перебарывая себя, ответила: