Никто не знает тебя

Воцарилась тишина. И только мозги напряженно скрипели в маленькой головке умненькой девочки.

— Ты здесь, чтобы спасти меня, так, что ли? — Виола восторженно перегнулась через стол. — Прошу тебя, милая леди, скажи мне, что я вовсе не абсолютное зло!

— Я тебе не милая леди, и ты это знаешь.

Виола плюхнулась на стул.

— Зато ты в состоянии узреть зло. Тебе достаточно лишь поглядеть в зеркало, да?

Гретхен хмыкнула:

— Если ты полагаешь, что моя система верований зиждется на противопоставлении добра и зла, ты глупее, чем я думала. И ты не ответила на мой вопрос.

— Он пришелся в ее ледяное и черное сердце, — с наигранной яростью выплюнула Виола. — Именно в него я и нацелила острие ножа.

— Поэтичненько, — усмехнулась Гретхен.

Вранье чистой воды. Но Гретхен не стала заострять на этом внимание. Виола наверняка выкрутится: заявит, что Гретхен вынудила ее солгать, чтобы добиться нужной реакции.

— И что же для тебя послужило последней каплей?

— Можно подумать, я в ней нуждалась, — фыркнула Виола.

— Не нуждалась, — согласилась Гретхен. — Значит, насколько я понимаю, ты решила не мучить маму и не стала ее будить, так?

Виола с шумом втянула воздух, но не пошевелилась:

— Так, и что?

— А то… — медленно произнесла Гретхен, четко выговаривая слова. — Получается, тебя довели до белого каления и ты действовала не раздумывая, верно?

— Ты первая, кто спросил меня об этом, — оживилась Виола. — Даже тетя адвокат таким вопросом не задавалась.

Гретхен никак не откликнулась на упоминание Лены.

— Почему же ты не отвечаешь?

Гретхен с удовольствием делилась обидами на людей с каждым встречным, с упоением смакуя пережитые ею невзгоды. Но сейчас перед ней сидела Виола и вместо того, чтобы изливать злобу на мать, просто тянула время. «Должно быть, она не сочинила достоверной лжи!» — озарило Гретхен.

— Разве ты не хочешь рассказать людям, чем насолила тебе мама?

Губы Виолы дрогнули, скрывая улыбку.

— Твоя взяла. Хорошо. — Виола запрокинула голову и выпалила: — Она не разрешила мне завести кролика.

— А с какой стати ей разрешать тебе заводить кролика? — спросила Гретхен и осеклась.

Тупейший вопрос. На психопатов разумные доводы не действуют.

— С такой, что моей подруге подарили кролика на день рождения. И я захотела такого же.

— А твоя мама сказала нет? — уточнила Гретхен, понимая, что не стоит углубляться в эту тему. И она, и Виола, и все, стоявшие по ту сторону полупрозрачного зеркала, знали, для чего Виоле понадобился кролик. — И поэтому ты ее зарезала?

— Ага.

Гретхен жадно вглядывалась в девочку, стараясь подметить малейшие судороги, искажавшие ее лицо, распознать невербальные знаки, проскальзывавшие в ее манере вольготно разваливаться, ерзать или застывать на стуле. Всю жизнь Гретхен изучала язык тела, словно зоолог повадки воющих на луну волков или резвящихся львов. В отличие от других людей, схватывающих подобные знания на лету, ей пришлось немало потрудиться, но в конце концов она достигла вершин мастерства.

Виола была хитрой и изворотливой бестией, но, по счастью, их разговор записывался, и позднее Гретхен могла пересмотреть его и восстановить пропущенные детали.

— Как обнаружили собаку мистера Питерсона? — спросила она, когда тишина в комнате стала невыносимой.

Виола очнулась. Быстро-быстро затрепетали ресницы.

— Подвал затопило.

Гретхен сочувственно зацокала языком.

— Не повезло. Ну а птицу?

Все слышали про птицу.

— В кирпичный забор на заднем дворе впилилась чья-то машина, — тягуче ответила Виола, с любопытством поглядывая на Гретхен — ну и что дальше? — Кладка расшаталась, и кирпичи выпали. А за ними, в нише, была замурована птица.

— И если бы не два случайных происшествия, никто о собаке и птице ничего не узнал бы, — подытожила Гретхен.

Виола забегала глазами — вверх и в сторону, — затем уставилась на Гретхен, словно кичась своим превосходством, и насмешливо приоткрыла рот. Однако, когда Гретхен заговорила, от чванства Виолы не осталось и следа.

— И после этого ты спрятала нож в ящике для носков.

На лице Гретхен расплылась торжествующая улыбка.

— Соображаешь, как они нарекут тебя, когда ты, повзрослев, превратишься в серийного убийцу? В того самого убийцу, который, насколько я могу судить, из тебя так и прет?

— Чудовищем? — вяло предположила Виола, растеряв и сарказм, и шаловливый задор.

— Хладнокровным чудовищем, — поправила ее Гретхен и вскочила со стула.

Как ни наслаждалась она разговором с Виолой, лучше завершить его прежде, чем девчонка одержит верх.

— Это я убила ее! — заверещала Виола, моментально разгадав красноречивый намек Гретхен.

Если бы Виола и вправду убила мать, свидетельств ее преступления искали бы до морковкиного заговенья. Гретхен оперлась ладонями о столешницу, нагнулась к Виоле и, чуть ли не касаясь губами ее уха, прошептала:

— Нет, не ты. Но я об этом никому не скажу.

14. Рид. За четыре месяца до гибели Клэр…

Клэр не баловала его походами на бейсбол лет сто. А ведь долго, упоительно долго, даже после того, как порхающие бабочки и радуги влюбленности сменились серыми буднями, бейсбол оставался их спасением и отдушиной.

И когда они перестали посещать игры — Рид уже и не помнил, когда именно, — в его сердце поселилось чувство горькой утраты.

Поэтому билеты, небрежно брошенные Клэр на столик возле кофейника, вызвали в нем не только радость и удивление, но и легкую щемящую грусть, навеянную воспоминаниями о лучших временах.

В день игры Клэр отложила все послеполуденные рабочие дела, а Рид попросил няню забрать Себастиана и Майло из школы и отвезти их на факультативные занятия. Все просто.

Даже с погодой им подфартило: в небе, словно одобряя их совместное времяпрепровождение, ярко сияло солнце.

В очереди за хот-догами и пивом он потерся костяшками пальцев о ладонь Клэр, и она, улыбнувшись, признательно склонила голову. Рид готов был зайти дальше и взять жену за руку, но побоялся испортить ее на редкость веселое настроение.

По молчаливому согласию они целый день не упоминали о детях. В четвертом иннинге, после особо удачного хоум-рана, Клэр завизжала, как восемнадцатилетняя девчонка. Они вскочили. Клэр, ухмыляясь от уха до уха, обернулась, и он, не удержавшись, привлек ее к себе. Вдохнул аромат хмеля, горчицы и тела Клэр и потерял голову. Его охватило желание. Не низкая похоть, но возвышенная страсть, некогда внушившая ему, что любовь — это все. Все, что ему надо.

Они уселись на скамью, Клэр потянулась и сжала его потную ладонь, хотя он знал, как она ненавидит влажные руки.