Ночь без конца

Я беспокоился и чувствовал себя не в своей тарелке, не видя Элли и зная, что она уехала за границу, во Францию. К тому же у меня были кое-какие новости о недвижимости на Земле цыгана. Очевидно, поместье все же было продано по частному соглашению, но информация о том, кто его приобрел, была очень скудна. В качестве покупателей называли какую-то лондонскую адвокатскую фирму. Я пытался получить дополнительные сведения, но у меня ничего не вышло. Фирма, о которой шла речь, оказалась весьма уклончивой в ответах. Я, естественно, не пытался подойти к ее руководству, просто подружился с одним из клерков, так что смог получить лишь немного довольно расплывчатой информации. Поместье было куплено для очень богатого клиента, который предполагал сохранять его как выгодное помещение денег, поскольку эта земля станет гораздо дороже, когда данный округ будет более развит.

Очень трудно добиться нужных сведений, если имеешь дело с высококлассными фирмами. Все – д'o смерти секретно, будто они Эм-Ай-5 [12] или что-то в этом роде! Все и каждый действуют от имени кого-то, кто не должен быть назван, о ком нельзя даже говорить! Вступление во владение – тоже мне «тайна»!

Меня охватило ужасное беспокойство. Я перестал размышлять обо всем этом и отправился повидаться с матерью.

Я очень долго не приезжал ее повидать.

12

Эм-Ай-5 (MI 5 – Military Intelligence) – секретная служба безопасности (военная контрразведывательная служба Великобритании).

Глава 6

Моя мать жила все на той же улице, где прожила последние двадцать лет, – на улице, где стоят однообразные, скучные, вполне респектабельные дома, не обладающие ни красотой, ни значительностью. Переднее крыльцо было тщательно побелено и выглядело совершенно как всегда. Дом значился под номером 46. Я нажал кнопку звонка. Мать открыла мне дверь и осталась стоять в дверях, глядя на меня. Она тоже выглядела совершенно как всегда. Высокая, угловатая, прямая, волосы с проседью разделены посередине прямым пробором, рот с тонкими губами жестко сжат, глаза глядят на мир с вечной подозрительностью. Во всем облике – железная твердость. Однако в том, что касалось меня, в ней – где-то глубоко – крылась некоторая мягкость. Мать никогда ее не выказывала, если только могла, но я обнаружил, что в ней эта мягкость есть. Она не переставала желать, чтобы я изменился, но ее желания никогда не могли воплотиться в жизнь. Выхода не было: между нами установился вечный пат.

– О! – сказала мать. – Так это ты.

– Да, – ответил я. – Это я.

Она чуть посторонилась, давая мне пройти, и я вошел в дом и направился в кухню. Мать последовала за мной и остановилась, не спуская с меня глаз.

– Много времени прошло, – проговорила она. – Что ты делал?

– То да сё, – сказал я.

– А-а, – протянула моя матушка. – Как всегда, значит?

– Как всегда, – согласился я.

– И сколько же мест ты сменил после того, как я видела тебя в последний раз?

Я на минуту задумался. Потом ответил:

– Пять.

– Когда же ты повзрослеешь?

– Я уже совсем взрослый. Я сам выбрал свой путь, свой образ жизни. А как все шло тут, у тебя? – спросил я.

– Тоже как всегда, – сказала мама.

– В полном здравии и всё такое?

– У меня не хватает времени на то, чтобы болеть, – отмахнулась она. Потом резко спросила: – Ты для чего пришел?

– А я что, прихожу обязательно для чего-то?

– Обычно так оно и бывает.

– Никак не пойму, – сказал я, – почему ты так неодобрительно относишься к тому, что мне хочется посмотреть мир.

– Водя шикарные автомобили по всему европейскому континенту! К этому сводится твое представление о том, как можно посмотреть мир?

– Разумеется.

– Вряд ли тебе удастся добиться успеха на этом пути. Во всяком случае, если станешь бросать работу, предупреждая об этом в тот же день, и объявлять себя больным, покинув клиентов в каком-то варварском городишке.

– А как ты-то об этом узнала?

– Мне позвонили из твоей фирмы. Спрашивали, не знаю ли я твоего адреса.

– Зачем я им понадобился?

– Думаю, они хотели тебя снова взять на работу, – сказала мама. – Только не представляю почему.

– Потому что я хороший водитель и нравлюсь клиентам. В любом случае я же не мог ничего поделать, раз заболел, верно?

– Ну, не знаю, – отвечала моя матушка.

Она явно считала, что я мог что-то поделать.

– Почему же ты не явился к ним, когда вернулся в Англию?

– У меня нашлись дела поважнее.

Брови ее взлетели вверх.

– Много нового в голову взбрело? Новые дикие идеи на ум полезли? Какие работы ты с тех пор выполнял?

– На автозаправке. Механиком в гараже. Временным клерком. Посудомоем в низкопробном ночном клубе.

– То есть уже под горку катишься, – заключила моя матушка с мрачным удовлетворением.

– Вовсе нет, – возразил я. – Это всё – часть плана. Моего собственного плана.

Она вздохнула:

– Что ты будешь – чай или кофе? Есть и то и другое.

Не подумав, я ляпнул «кофе» – мол, я уже перерос привычку к чаепитию.

Мы сидели за столом, перед нами стояли чашки, а мама вынула из противня домашний кекс и отрезала нам обоим по ломтику.

– Ты изменился, – вдруг сказала она.

– Я? Как это?

– Не знаю. Но ты изменился. Что случилось?

– Ничего не случилось. Что могло случиться?

– Ты какой-то возбужденный.

– Я собираюсь ограбить банк, – сказал я.

Она была не настроена воспринимать шутки и заметила только:

– Нет, этого я не боюсь – это не твое.

– Почему нет? Кажется, в наши дни это довольно легкий способ быстро разбогатеть.

– Это потребовало бы слишком много труда, – рассуждала мать. – Тщательного планирования. Больше работы ума, чем тебе обычно нравится делать. И недостаточно безопасно.

– Ты решила, что все про меня знаешь, – упрекнул я ее.

– Нет, не решила. На самом деле я ничего о тебе не знаю, потому что мы с тобой такие разные, как мел и сыр. Но я знаю, когда ты что-то задумываешь. А теперь ты что-то задумал. Что это, Микки? Может, это девушка?

– С чего ты взяла, что это – девушка?

– Я всегда знала, что наступит день и это обязательно случится.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что наступит день? У меня была уже целая куча девушек.

– Это было не то, о чем я говорю. Это было просто так, как бывает у молодых людей – от нечего делать. Ты просто опыта набирался с девчонками, ничего серьезного у тебя не было – до сих пор.

– А ты считаешь, теперь у меня это серьезно?

– Так это девушка, Микки?

Я не смог выдержать ее взгляд. Отвел глаза.